Пес выждал немного, развернулся и опять поскреб лапой.
— Чего тебе? — шепотом спросил Влад.
Гром гавкнул.
У Рокотова заложило уши. Маленькая будка явно не была приспособлена для вокальных упражнений стокилограммового кобеля.
Македонец пулей выбежал из дома.
— Я сейчас тебе морду набью! А ну, лежать!
В будке послышалось шуршание. Богдан просунул голову внутрь и был тут же облизан дружелюбным сторожем.
— Отстань! Владислав, ты как там?
— Терпимо.
— Гром, я тебя предупреждаю последний раз. Еще будешь тявкать, пойдешь к воротам!
— Ты думаешь, он понимает? — просипел Рокотов.
— Он все, гад, понимает. Смотри у меня!
— Это я виноват. Начал с ним разговаривать.
— Вот он тебе и ответил… Ладно, сидите тихо оба.
Македонец выбрался обратно. Гром тихонько рыкнул, будто проверяя, как хозяин отреагирует. Потом перевалился на бок и сделал вид, что засыпает.
Богдан ретировался на веранду и уселся там с чашкой кофе и газетой, пристально наблюдая за своенравным псом. Гром снова вздохнул. Македонец молча показал ему кулак. Пес вывалил голову через порожек будки и подвигал черными бровями. Мол, все в порядке, стою на страже.
Полицейские появились около девяти. Сначала с обеих сторон улицы встали машины с включенными мигалками. Задние дворы перекрыли солдаты. Патруль в составе трех полицейских и двух морских пехотинцев США начал обходить дом за домом. Проверяли тщательно, комнату за комнатой, залезали в подвалы и стенные шкафы, не обращая внимания на насмешки жителей.
Богдан подошел к воротам в тот момент, когда патруль приблизился к его дому, и облокотился на невысокую створку.
— Приветствую! — офицер полиции вежливо поднес руку к козырьку фуражки. — Разрешите?
Македонец недовольно воззрился на сосредоточенных американцев.