Котел

С момента начала схватки "Клакринг" успел выпустить восемь ракет, но только одна поразила цель. "Кормораны" устремились к крейсеру. У фрегата в запасе было достаточно ракет SAM, но немецкие ракеты были уже так близко, что, стреляя по ним, фрегат мог поразить своего более крупного соседа.

Какие-то секунды отделяли "Кормораны" от соприкосновения с целью. На защиту "Дейла" встала его палубная "Фаланга". Потоки снарядов, выпускаемых с интервалом в одну четверть секунды, выстроили перед крейсером оборонительную преграду. Шестиствольное автоматическое орудие Гатлинг с радарным управлением тоже вступил в дело. Радар ловил цель и как бы притягивал к ней струю мелкокалиберных снарядов. Два "Корморана" взорвались на подходе, а три оставшихся достигли корабля.

Две ракеты взорвались, поразив крейсер в правый борт. Одна – в подпалубном пространстве, другая вблизи капитанского мостика. Каждая из них обладала силой удара предмета, летящего со скоростью звука и вдобавок пятью сотнями фунтов взрывчатки. "Дейл" раскололся пополам, в образовавшуюся трещину рухнули раскаленные обломки палубных надстроек. В одно мгновение судно превратилось в погребальный костер. Но уже в момент взрыва сработали пусковые установки и еще четыре ракеты SAM поднялись в воздух. Это был прощальный залп, который не принес успеха. Последняя французская ядерная ракета благополучно миновала эту преграду. С ее приближением все другие корабли эскорта авианосца теперь оказались на огневой позиции. Одновременным яростным залпом всех пусковых установок SAM встретили и тяжелый крейсер, и фрегат класса "Перри", и ракетный эсминец класса "Кидд". Это был залп отчаяния! На расстоянии в двадцать миль и высоте в тридцать тысяч, одна из ракет SAM нашла свою цель.

Последняя из французских ракет достигла рубежа, на котором она имела право привести в действие собственный взрыватель. Она это и сделала, совершив самоубийство и сея смерть вокруг себя. Те моряки, кто по какой-либо причине не успел укрыться в закрытых помещениях, увидели сияющий шар, размером в мелкую монету. Он некоторое время висел в небе, как второе солнце зловещего ярко-красного цвета.

Взрыв на таком расстоянии не представлял реальной опасности. Это был лишь символ несостоявшегося Армагеддона, самой страшной из войн – символ конца света.

Через двадцать секунд над кораблями пронесся горячий вихрь – результат той космической катастрофы в миниатюре, что разразилась на высоте в тридцать тысяч футов над морем, где лопнуло, высвободив колоссальное количество энергии, искусственное солнце.

Гениальная задумка адмирала Жибьержа не удалась.

* * *

ВМФ США, "ДЖОРДЖ ВАШИНГТОН"

Уорд подвел в уме итог прошедшего дня. Им всем на редкость повезло. Они обвели вокруг пальца и, вернее, утерли нос хитроумнейшему из противников.

Они потеряли один крейсер и двадцать истребителей, но сокрушили воздушную мощь ЕвроКона. Пятьсот моряков и летчиков заплатили своей жизнью за эту победу, но затяжные бои потребовали бы гораздо большого числа жертв.

Место "Дейла" в сторожевом патруле занял другой ракетный крейсер, эскадрильи вернулись на авианосцы. Пилотам был дан кратковременный отдых. Но операцию "Удар Альфа" он не отменял. Удар по военно-воздушным и морским базам Франции и Германии будет нанесен незамедлительно. ЕвроКон должен сполна расплатиться за свои деяния.

Конечно, если в ближайшее время подойдет, наконец, авианосец "Винсон", удар Объединенных сил будет еще эффективнее. ЕвроКон перешел опасную грань, применив ядерное оружие. Уорд предчувствовал, что у него будут большие разногласия с политиками, как в Вашингтоне, так и в Лондоне. Но что характер войны резко изменился, в связи с событиями сегодняшнего дня, должно быть ясно не ему одному. Теперь все пойдет по-другому. Спираль войны вышла на новый виток.

Глава 23

Фортуна изменчива

СОВЕЩАНИЕ СОВЕТА ПО НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ

Росс Хантингтон, почти утонув в мягком кресле, прислушивался к словесным перепалкам, беспрестанно возникающим вокруг него. Он твердо решил хранить молчание и воздержаться от полемики.

Пусть члены Совета по национальной безопасности сначала выпустят пар. Чисто военные проблемы, возникшие после ядерной атаки на "Вашингтон", были вне его компетенции. Он согласился быть политическим советником президента, но не военным экспертом. Последние двадцать четыре часа и так стоили ему пятнадцати лет жизни, хотя вряд ли он мог на них рассчитывать:

Он метался из одной страны в другую, встречался с людьми из организаций с закодированными аббревиатурами, ничего не говорящими простым налогоплательщикам этих стран, выдерживал штурмовые налеты лидеров средств массовой информации, пытаясь загасить ту мусорную свалку, которая загорелась в Европе, отравляя весь мир зловонным дымом. Все, с кем он общался, знали, что делать и требовали, чтобы это было сделано немедленно.

Ему стоило огромного труда слушать, молчать, иногда улыбаться. Слова, слова, слова – они сыпались на него, как бомбы. Взбешенные консерваторы требовали немедленной массированной бомбардировки Франции и Германии, чтобы эта территория превратилась в пустыню; еще более бешеные настаивали на ядерном ударе. Были и такие советчики, предлагавшие дать возможность европейским малышам разбить в драке друг другу носы, а уж потом разнять их, взяв на себя роль доброго дядюшки или строгого, но справедливого отца.

Невежество и наивность потребителей и поставщиков информации раздражали его постоянно. Неужели они верят, что русские решатся применить химическое оружие или, например, Саддам Хуссейн... испугавшись экономических санкций уйдет из Кувейта. Реальность была далека от действительной картины мировой политики, созданной средствами массовой информации. Люди верили во все: в могущество СОИ, в донесения спутников-шпионов – верили вроде бы бесстрастным тирадам, бросаемым в эфир дикторами Си-эн-эн.