Я - вор в законе

Пока не время высовываться с основными пунктами своей программы, но важно главное: он будет отстаивать интересы тех, кто его выдвинул. Он – вор в законе и клятву на могиле Фотона не забыл. Этот строй был бы куда более справедливым, если бы держался на порядке воровской субкультуры. Там все четко расписано: украл у своего, получи «крысятник» и стань петухом; не уважаешь посыльного с малявой, будешь таскать за всеми парашу. Конечно, эти правила в цивильной среде не должны быть черно-белыми, как в колонии, они должны иметь полутона. Как они будут называться? «Сильная рука»! Слово законное и чаще всего ассоциируется с порядком. А кто еще должен учить порядку, как не бывший зек? Если был смотрящим на зоне, то неужели не справится с должностью смотрящего в России?

Варяг перечитывал статьи и думал: насколько же мудр был Медведь, когда с точностью до дня просчитывал его биографию, и, если в ней пожелает покопаться даже самый придирчивый журналист, он не сможет отыскать ни темных, ни белых пятен. Он весь на ладони, как если бы на него смотрели через увеличительное стекло, а его «заграничное» появление на свет божий отдает неким модным щеголеватым лоском. С этих позиций легче объяснить знание английского, и незачем говорить, что выучил его благодаря дипломату, который оказался твоим соседом по нарам в зоне.

За предвыборной кампанией незаметно прошли сообщения о странных самоубийствах нескольких бывших государственных чиновников. Дотошные журналисты пытались докопаться до сути, и кое-кто из них даже намекал на то, что это были убийства, так как каждый из них был связан с партийными деньгами, но оставались предсмертные записки, магнитофонные записи с прощаниями, заставляющие закрывать дела. Однако золотой хвост партийных денег, который, как комета, прошел от Москвы через всю Европу, высвечивал все новые темные места. Варяг перечитывал эти статьи и видел, насколько они близко подбираются к истине. Создавалось впечатление, что достаточно только одного усилия, чтобы правда сломанной костью выперла наружу, но этого не происходило потому, что устранены были не только прямые участники, но и косвенные свидетели, а те, кто оставался жить, были напуганы размахом произошедшей трагедии, да и деньги, что они получили, действовали, как хороший кляп.

Всего этого не было в газетах, об этом знал Варяг и еще несколько человек. И вообще дело по переброске миллиардов Варяг считал своей лучшей операцией. Она была настолько тонко продумана и настолько четко выполнена, что напоминала блестящую шахматную игру, граничащую разве что с искусством. И нужно быть гроссмейстером высочайшего класса, чтобы отдать ряд серьезных фигур и одними пешками поставить мат.

В короткий срок были уничтожены ключевые фигуры, а общак увеличился на многие миллиарды. Даже представить трудно, какой масштаб будут иметь последующие акции, когда он уже будет опираться на рычаги власти. В его распоряжении будут не десятки, а многие сотни и тысячи государственных чиновников. Даже прежняя возня с общаком может показаться детсадовской забавой – копанием лопаточкой в дворовой песочнице. Это будет политический уровень, который сулит только суперприбыли.

Теперь, когда он сумел объединить всех воров и они отныне будут действовать, как одна семья, без этих радикальных и левацких движений, которыми, как заразной болезнью, страдают партии с большими амбициями, они станут значительно сильнее. И вряд ли может найтись сила, которая способна будет перевернуть такую громадину. Лагеря и колонии, разбросанные по всей России, отныне становятся его козырными тузами, которые он оставит под конец игры. Это будет некая дубина для горлопанов-политиков, а также охранная грамота для его команды.

Достаточно будет пустить малявы по зонам, и многомиллионная масса зеков поднимет такой кипиш, который, подобно льду, ломающему плотину, сможет снести и президента. Это будет бомба с часовым механизмом, подложенная под самое сердце власти, а ключ от этого «будильника» будет находиться у него в кармане. И если многие миллионы осужденных, поправ своими жизнями высокие заборы и колючие проволоки, вырвутся на городские улицы – это будет война обездоленных с сытыми. И трудно будет сказать: на чьей стороне окажется удача. Зеки – что солдаты, приученные к дисциплине, достаточно будет крика: «Хватай!», чтобы дать волю все разрушающей страсти.

Вот так-то, господа парламентарии! И единственная сила, способная удержать их от неистового бунта, это авторитет вора в законе. И кто после этого не согласится с тем, что он возглавил самую сильную, самую организованную и самую многочисленную партию? Пусть эта партия не видна на улицах, не выступает на митингах и не выкрикивает лозунги, но она всегда незримо присутствует и давит своим авторитетом, как атмосфера ненастной погоды на сердечные клапаны больного. А сила его партии удвоилась после того, как были устранены отцы семейств. Вместе с их уходом образовалась пустота, которая подобно вакууму засосала в себя многие отряды русских боевиков. Уже сейчас они «определяют погоду» на многих площадях Италии и Франции. Дайте только три года, и крупнейшие фирмы Западной Европы будут пополнять воровской общак миллионами долларов. Впрочем, не воровской общак – это партийные деньги. Если государство практикует рэкет, то почему этим не заняться на узаконенных основаниях.

Варяг взял газету, полистал. И вновь он увидел маленькую заметочку о самоубийстве бывшего начальника отдела. Если бы это случилось хотя бы пять лет назад, то некролог поместили бы во всех центральных газетах и за подписью самых влиятельных людей. Сейчас же просто зафиксирован факт. Таким же скупым языком можно было бы написать о закупке за рубежом крупной партии пшеницы или о прибытии посла из дружественного государства, да и мало ли еще о чем! Ни одного скорбного слова.

Варяг помнил его другим, стоящим на трибуне Мавзолея, с милостивой улыбкой вождя, помахивающего толпе, проходящей мимо. Сейчас на смену ему пришли другие люди, которые уже прочно позабыли о его величественных взмахах над головой и тем более не помнят улыбки.

Изменилось все. И никому в голову не приходило, что уход этих людей не что иное, как одна из составных частей многоплановой операции, имя которой – большой бизнес.

Гоша не раскрывал своих секретов, а в воровском мире не принято было спрашивать о них. Варяг мог только догадываться о его приемах. Под гипнотическим взглядом Гоши бывшая номенклатура бегала мальчиками на посылках. И никто не мог бы заподозрить их в том, что они действовали так, находясь в плену черных Гошиных глаз – приезжали в высокие инстанции; пользуясь прежними связями, собирали документы для отправки грузов; умело обходили таможенный контроль и отправляли золото за границу. Они напоминали роботов, запрограммированных на определенный режим работы, и достаточно было стереть эту запись, как они мгновенно забывали о проделанном, становились прежними служащими и совсем не помнили бестолковой суеты, в которой проводили время последние дни. И напомни им об этом кто-нибудь, они совершенно искренне выразили бы недоумение. Этот гипнотический сон был рассчитан Гошей на десять дней, вполне достаточно, чтобы осуществить намеченную операцию, а потом превратить их в шлак.

Их смерть была последней точкой в длинной и сложной программе, и нужно было выждать миг, чтобы экран дисплея засветился крупным счетом в банках Швейцарии и Америки. Этой точкой в программе было кодированное слово, Гоше достаточно было произнести его раз, чтобы каждый из них мгновенно прощался с жизнью. Чтобы не рисковать, Гоша произносил команду по телефону и немедленно клал трубку, а через день в газетах можно было прочитать о трагической гибели одного из номенклатурных работников. Они бросались через распахнутое окно, стрелялись из пистолета, совали головы в духовки газовых плит, и это разнообразие удивляло не только обычного обывателя, но и самого Гошу.

Сам же Гоша по-прежнему практиковал в своей лечебнице, и только два человека знали, о том что он – обладатель огромного состояния и один из главных авторов сухих газетных строчек о безвременной кончине бывших чиновников партийного аппарата.

Варяг и раньше не умел работать вполсилы, но сейчас он был просто одержим. Он отрешился от всего: ему не нужна была личная жизнь (тогда не оттолкнул бы Свету), ему не нужны были деньги (тогда он наполнил бы золотом не только собственные карманы, но и приумножил бы счета в банках); что его волновало, так это воровская идея. Воры – это семья Варяга, только плохой отец не заботится о своих детях. И главный его долг – это греть их: поить, кормить, заботиться. Он откажется от сна совсем, он будет работать по двадцать четыре часа в сутки, забудет про отдых, но что было намечено, выполнит!

Варяг одолеет не только планку, поставленную Медведем, он поднимет ее на такую высоту, от которой будет захватывать дух. А для того, чтобы это получилось, нужно отрешиться от всего второстепенного и сосредоточиться на главном. Бабы, гулянки, бесцельное времяпрепровождение – все это блажь, на которую не стоит тратить время. Что сейчас важно, так это не отступиться от намеченного пути. Если пожелаешь немного передохнуть или остановиться только для того, чтобы почесать затылок, тебя мгновенно обставят.

Варягу нравился этот бешеный темп, он не задыхался от быстрого бега, наоборот, с каждым днем все увеличивал и увеличивал скорость. Его совсем не беспокоило то, что дистанция не становится от этого меньше, а цель по-прежнему была бесконечно далека. Его тело было создано для того, чтобы выдерживать на себе колоссальные нагрузки и изнуряющий режим работы. Оно было, тренировано таким образом, чтобы запаса его прочности хватило даже в том случае, если бы он удвоил или утроил нагрузки. Если бы в сутках было не двадцать четыре часа, а сорок восемь, то он работал бы с не меньшей напряженностью. Варяг уже просто не мог жить по-другому, не ощущая каждой клеткой своего сильного тела мощнейший прессинг времени и многих обстоятельств.

Он должен быть сильнее всех, Варяг обязан победить в этом неистовстве, которое называется политической борьбой. Он должен подняться на самый верх, чтобы из стратосферы посмотреть на грешный мир, любуясь открывшимися возможностями. Варяг нуждался в этом прессинге так же остро, как наркоман ощущает потребность в живительных ампулах. И лучшей участи он себе просто не желал.

Варяг никогда не чувствовал себя таким сильным, как сейчас. Он был защищен со всех сторон: за спиной чувствовал поддержку законников, в его распоряжении был неограниченный кредит их доверия и авторитета; он закрепился в политических кругах и на равных вел беседы с оперившимися лидерами, которые в парламентских баталиях успели набраться мяса. И за прошедший год выглядели куда массивнее, чем ранее. Ни один из его оппонентов не имел той поддержки, которая была у него, тайным могуществом которой он был силен.

А воровской мир опять сумел показать свои возможности, когда по приказу законников на территории, где они были господами, почти сто процентов населения отдали свои голоса молодому ученому Владиславу Геннадьевичу Щербатову. Его партия прошла почти во всех округах, оставляя в хвосте таких монстров, как Коммунистическая партия и лучезарный спектр демократических образований. А те немногие территории, где он не набрал нужного числа голосов, теперь у Варяга вызывали только улыбку. Это были периферийные округа, совсем ничего не значащие в предвыборной кампании. Они были настолько выжаты прежней властью, что сейчас не представляли никакого интереса для воров, предпочитавших селиться в более сытых районах. И если Варяг и проиграл там, то только потому, что в них не осталось ни одного авторитетного вора.