Ниязбек

На окраине села стояли местные жители и трясли бородами и ружьями. Пропускать автобус в село они не хотели. То ли они любили своих ваххабитов, то ли просто не любили ментов. Новосибирские омоновцы посовещались и предложили жителям компромисс: вы, мол, пропустите нас до следующего села, а мы вас не трогаем. «Не пропустим, – ответили жители, – как мы соседям в глаза будем глядеть?»

Омоновцы снова посовещались и предложили другой компромисс: вы, мол, дадите нам штуку «зеленых», и мы отваливаем. «Не дадим», – ответили жители.

Омоновцы снова посовещались и попросили у местного населения хотя бы поесть, потому что пайка им не выдали, да и денег не дали. Местные жители пожалели русских и принесли им лепешки, хинкал и длинную связку сушеной колбасы.

С колбасой омоновцы и уехали, а начальству доложили, что село проверено и боевиков там нет.

Вечером сибиряков выставили в блокпост на окраине Торби-калы и велели останавливать все проезжающие машины, особенно марки «мерседес», и проверять их на предмет незарегистрированного оружия и взрывчатки.

Машин марки «мерседес» проезжало много. Все проезжающие машины марки «мерседес» имели броню и незарегистрированное оружие. Это оружие прямо тоннами можно было вешать и набивать им железнодорожные контейнеры. Кроме оружия, владельцы машин марки «мерседес» имели сотовые телефоны, по которым они немедленно звонили президенту республики, министру МВД или, на худой конец, генералу из ФСБ, после чего передавали трубку капитану Сташевскому.

Капитан Сташевский весь извертелся у этих «мерседесов», как кошка у аквариума. С каждым новым «мерседесом» он представлял себе, как сейчас слупит за автомат штуку баксов, и каждый раз он вынужден был оставить клиента в покое.

К пяти вечера стало известно о перестрелке в горах. Пришло сообщение, что возле особняка полпреда толчется народ; рация истерически заорала, что боевики, обстрелявшие машину полпреда, могут попытаться укрыться в городе, и тут-то капитан Сташевский увидел удивительное зрелище: по проспекту Шамиля к блокпосту стремительно приближался черный джип.

Капот джипа был пробит пулями. Бок погнут и заляпан грязью и кровью, и когда машина притормозила перед блокпостом, капитан Сташевский увидел в осыпавшемся от выстрелов стекле запрокинутую голову раненого и бородача с автоматом.

– А ну выходи! – заорал сибиряк.

Дверца машины раскрылась, и с водительского сиденья выбрался человек в камуфляже. Больше всего он напоминал колоду, обросшую мелкой черной щетиной.

– Отстань, – сказала колода, – не видишь, человека в больницу везу. Это охранник полпреда.

Первая городская больница находилась в трех кварталах от блокпоста.

– Вы кто такие? Почему автоматы? Всем наружу, автоматы на землю!

– Да я начальник! Я знаешь какой начальник, – сказала колода и вытащила из штанов с необъятной мотней удостоверение, на котором золотыми буквами было выведено: ГРУ.

«Боевики», – с ужасом понял Сташевский и выстрелил раньше, чем понял.

***

Ниязбек разговаривал с Хизри во дворе полпредства, когда у него в кармане встрепенулся телефон.

– Ниязбек, омоновцы застрелили Магомед-Расула! Блокпост на Шамиля!

***

Джаватхан услышал о расстреле в семь часов ноль три минуты. Джаватхан в это время был во дворе дома Шахбановых.

Он только что привез тело вместе с матерью покойного, и труп еще лежал, в чехле из черной пленки, в старенькой «Скорой», а Патимат рыдала на плече мужа, и пять ее живых сыновей угрюмо стояли посреди двора.