Заседание Контртеррористического штаба началось в девять утра. Панков заметно нервничал; дел было невпроворот, у него еще в резиденции было назначено две встречи, а к четырем часам он должен был быть в Москве.
Самое удивительное, что встреча в Москве была совершенно не деловая. Там, в одном из роскошных особняков на Рублевке, праздновал день рождения его старый товарищ, один из немногих крупных бизнесменов, с которым Панкова связывала искренняя дружба. Панков с июня не был ни на одной подобной тусовке и никогда не думал, что будет по ним тосковать.
Но сейчас ему почему-то мучительно захотелось уехать из этой нестерпимой, совершенно не осенней жары, в просторную прохладу зеркального зала, где женщины в вечерних платьях и мужчины с бокалом красного вина в руке разговаривают о чем угодно – о последней постановке в Большом, о лете, проведенном в Сан-Тропе, о самом пафосном клубе сезона, – но только, ради бога, не о трупах, перестрелках, соболезнованиях и не о том, почему бронированный седан лучше бронированного джипа.
Арзо Хаджиев сидел на заседании подтянутый и спокойный. Панкова поразил его вид: если бы не темные круги под глазами, полпред и представить бы себе не мог, что вчерашнюю ночь этот человек пролежал под проливным дождем и проливным огнем.
– Подразделением полковника Хаджиева, – доложил генерал Шеболев, – уничтожены двадцать четыре боевика. Судя по внешности, двое из них – инструкторы из арабских стран. На месте боя осталось девятнадцать автоматов, три винтовки СВД, один «винторез», семь гранатометов и пять неиспользованных выстрелов к ним.
В схроне, к которому боевики стремились попасть, изъято сто пятнадцать килограмм взрывчатки, детонаторы и штатные подрывные машинки, двадцать гранатометов и около пятидесяти выстрелов к ним. Можно ответственно заявить, что благодаря вчерашней операции предотвращено несколько десятков крупных терактов. По ее итогам я прошу о представлении полковника Хаджиева к ордену Мужества.
Панков рассеянно вертел в руках фотографии с места боя. Труп боевика, лежавшего хребтом вверх, был похож на кучку осенних листьев. На другом снимке было ведро. Обыкновенное такое ведро, в котором хозяйки носят воду из колодца, доверху набитое взрывчаткой со впечатанными в нее стальными шариками.
Две недели назад такое же ведро оставили у особняка полпреда. Служба безопасности заметила ведро вовремя.
Панкову было приятно думать, что это ведро уже нигде не оставят.
– Я поддерживаю это представление, – сказал полпред президента.
Арзо даже не шелохнулся, и Панков подумал, что ему так же наплевать на русские ордена, как девять лет назад ему было наплевать на русские пули.
Женщина, похожая на черную ворону, появилась у ворот полпредства в полдень. Сначала она была одна, потом их стало пять, и пока Панков смотрел из окна, как охрана пытается их отогнать, к площади подъехали «жигули», и из них вышли еще три женщины.
Когда перед машиной Панкова, выезжающей в аэропорт, поползли в сторону ворота, их было уже двенадцать или тринадцать, и даже сквозь бронированное стекло было слышно, как они галдят, как вспугнутые грачи.
Охрана как раз пыталась оттеснить их от ворот, когда Панков распахнул заднюю дверь машины и вышел на улицу.
– В чем дело? – спросил он.
Женщины на секунду замолчали. Потом словно приливная волна бросила их ко вставшей в сцепку охране, и одна из них, толстая, взъерошенная, в черной юбке с жирными пятнами, с немытыми черными волосами, заорала:
– Верни мне труп сына!
– Кто твой сын? – спросил Панков.
– Его нашли вчера в Харон-Юрте! Его лицо показали по телевизору! А теперь мне не отдают труп, потому что он террорист!
– Таков закон, – ответил Панков, – трупы террористов не выдают родственникам.
ebooksa