— А чего мне там делать, Артем? Ребята будут с женами, холостяки расхватают официанток и привезут девиц из микрорайона. А мне одному в уголке куковать? Музыку слушать? Так я ее прекрасно и дома послушаю!
— И опять за бутылкой водки?
— А вот это, Тема, уже лично мое дело!
— Да нет, не совсем! Ты отличный мужик, стоящий, заслуженный офицер, профессионал, вон как роту подтянул, ни одного даже мелкого нарушения, не говоря уже о какой-то дедовщине. Тебе выше идти надо, на батальон, полк, дивизию, в конце концов, а ты?
Капитан взглянул на Чупанова:
— А что я?
— Спиваешься потихоньку, вот что! Это другие про твои ежевечерние возлияния не знают, но я-то знаю!
— Хорошо, что только ты один! Но почему спиваюсь, разве все, кто вечером позволяют себе выпить, становятся кончеными алкоголиками?
— Не все! Те, кто не похмеляются, а значит, не болеют с утра, может, и не станут алкашами, но от тебя каждое утро свежаком прет! Следовательно, не можешь обойтись без похмелки?
— Господи, Артем, да какая кому разница, спиваюсь я или нет? Не нахожу я себя в армии после Афгана, понимаешь? Не нахожу. Это как две разные жизни. Настоящая там, отраженная кривым зеркалом здесь. Там — боевая работа, война, другие отношения между людьми, здесь — сплошная показуха. Ну, скажи, на какой хер мы траву сегодня красили? Бордюры белили, асфальт, подумать только, щетками для чистки обуви, стиральным порошком драили. Хорошо еще не зубными щетками. Для чего? Для того, чтобы командующий прошел мимо, даже не заметив это? Вместо занятий, ведь курсантам вскоре на войну отправляться! Показуха. Сержантов должны здесь, в части, оставлять лучших, так?
Замполит кивнул:
— Так!
— А что получается на самом деле? У комбата уже список заготовлен, кого оставить. А у помощника начальника штаба я случайно увидел представление к ордену Красной Звезды. И знаешь на кого? На дембеля из первой роты, отец которого в Ашхабаде в МВД генералом служит. И знаешь, за что награждают этого Бекмурадова? За мужество и отвагу при исполнении интернационального долга. Это получается, что он не здесь два года в конторе отсидел, каждую неделю домой линяя, а постоянно привлекался к командировкам в Афганистан. К проводке колонн Термез-Кабул! Ты понял? Генерал-мент купил нашего доблестного Палагушина, тот и состряпал нужные документы. Так и с сержантом. В списке одни блатные! Достойные и нужные здесь пойдут воевать. А всякий отстой будет нам полтора года мозги сношать. И не трогать их! Не сметь! Осточертело все, Артем, глаза б на это блядство не смотрели. Между нами, думаю рапорт на увольнение подать. А там пусть решают. Не хочу в идиотах ходить! Лучше на гражданку. Руки, ноги есть, проживу!
Замполит дал товарищу и командиру выговориться. Чупанов понимал, что Запрелову просто необходимо выплеснуть из себя все тяжелое, накопившееся за время службы в учебном разведбате. И он дал капитану сделать это. Дождался, пока Илья замолчал. И заговорил сам:
— Во всем ты прав, Илья, во всем! Но если будут уходить такие, как ты, то такие, как Палагушин, останутся, и бардак в армии никогда не прекратится. Поэтому надо, чтобы Палагушиных меняли Запреловы, постепенно вытесняя этих продажных, циничных и безразличных к судьбам других «начальников». И тогда что-то изменится.
— Нет, Артем! Ничего не изменится! В армии сложилась система кумовства и телефонного права. С ней нужно бороться, а кто на это пойдет? Ты? Я? Этого мало. Таких, как мы, меньшинство, и нам не изменить обстановку! Вот так, мой друг!
Замполит посчитал нужным сменить тон и тему разговора:
— Ну, хорошо! Хорошо! Подавай рапорт! Все равно никто тебя не уволит. А вот с водочкой надо бы завязать. Понимаю, одному это сделать нелегко, поэтому и предлагаю пойти сегодня вечером на дискотеку!
Запрелов с интересом взглянул на заместителя:
— А какая связь водки с дискотекой?