Было восемь утра, а на смену в госпиталь ей заступать вечером. Поэтому, как и рассчитывал Николай, сестра оказалась дома.
— Ты чего, Коль? — удивилась она, открыв дверь и увидев брата.
— Привет!
— Привет! Случилось что?
— Может, в дом пустишь?
— Извини, проходи, конечно! Водка? Зачем?
Николай прошел на кухню, поставил бутылку на стол, ребром ладони срубил горло. Налил полный стакан, в два глотка опорожнил, занюхал сигаретой, ее же и прикурил и сказал:
— Не могу я, Лиля, больше!
— Чего не можешь? Да говори толком, присядь, я закусить приготовлю, раз уж такое дело.
— Не надо закуски, не хочу. Дай лучше пепельницу!
Он сидел, глубоко затягиваясь.
— Так чего ты больше не можешь, Коля? — повторила свой вопрос сестра.
— Смотреть на весь этот бардак, что вокруг творится!
— Вот оно что! Знакомая картина. Синдром войны. Депрессия. За что, мол, кровь проливали, так?
— А если и так?
— Тебе, Коля, сейчас не водка, а больничная койка нужна. Покой. Психолог.
— Какой может быть покой, Лиля? Какой психолог? Знала бы ты, что творится там, где я работаю!
— Представляю.
— Представлять — одно, видеть — другое.
— Ты что-то можешь изменить?