— Вы, спецслужбы, всегда только осложняли обстановку. Мы налаживаем отношения с «чехами», ситуация в зоне ответственности стабилизируется, а тут как гром среди ясного неба пара домов в ауле взлетает на воздух. Кто? Что? Не ясно! Но приказ — стоять, ни во что не вмешиваться. Оказывается, спецназ какой-то отрабатывает собственную задачу. Лихо отрабатывает, слов нет. После отхода пол-аула трупов. Вы сваливаете на бортах, мы остаемся. И нас начинают мочить по-тихому. Снайперы, растяжки, фугасы. Мы, понятно, отвечаем. Вот и мандец мирному сосуществованию. Война вновь вовсю полыхает. А все потому, что такой же командир, как ты, сначала делает то, что ему приказывают, и только потом думает, а на хрена он это делает? Хотя особенно не загоняется. Начальство, оно всегда право. Да и чего загоняться? Налетел, отстрелял, ушел! Работа такая! А что после налета последует, так это не ваша забота. Пусть пехота на месте дерьмо разгребает!
— Возможно, ты и прав! Но нам приходилось выполнять и, скажем так, благородные задачи.
Храмов усмехнулся:
— Что ты подразумеваешь под благородными задачами?
— Освобождение пленных, поддержка подразделений войсковой группировки, разведывательные рейды, в результате которых вы не несли тех потерь, которые реально могли понести.
Капитан вновь усмехнулся.
Пашин изобразил раздражение:
— Что ты лыбишься? Как-то десантная рота одного из ваших парашютных полков попала в засаду в ущелье у Ревуна, слышал о таком водопаде?
Храмов неожиданно напрягся:
— У Ревуна, говоришь?
— Там! Так вот рота десантников попала в приличный капкан. И легла бы в ущелье, если бы не мы. Мимо две наши группы выходили на цели параллельно ущелью. Шли спокойно, без проблем. Вдруг вводная — десантура гибнет у водопада, и тут же приказ, по возможности, не во вред выполнению собственной задачи, выйти в ущелье с юга и атаковать «чехов» с тыла. Если имеешь представление о ландшафте перевала в том районе, то поймешь, каково нам было вступить с ходу в бой после того, как перевалили через хребет. Но вступили, имея личного состава пятнадцать человек. И переломили ситуацию. «Чехи» не ожидали удара со спины. Начали отход. Что и предопределило исход боя. Такое в нашей «грязной» работе тоже бывало.
Капитан как-то особенно взглянул на майора, но ничего не сказал, отвернувшись к иллюминатору. Разговор прервался. Посчитав, что далее навязывать общение десантнику не стоит, Пашин решил вздремнуть. До промежуточной посадки пассажирского борта оставалось еще около двух с половиной часов. Они пролетели быстро. Вновь загорелось табло салона, и грудной голос бортпроводницы сообщил, что лайнер начинает снижение, попросив пассажиров пристегнуть привязные ремни. Стоянка в Алтупинске длилась час. На это время пассажирам рейса Москва — Павлоград разрешили покинуть борт, посоветовав не покидать территорию аэропорта. В здание аэровокзала Пашин вошел с Храмовым. И тут же спросил у дежурного милиционера, где находится туалет. Получив ответ, собрался направиться в указанном направлении, но Храмов проговорил:
— Что-то ты часто, майор, в сортир ныряешь!
Пашин повернулся к капитану:
— Что дальше?
— Ничего! Просто констатирую факт!
Григорий спросил:
— Тебе знакомо слово «простатит»?
— Ну и что?
— Не болел еще?