Кто-то в зале всхлипнул, Агеев посмотрел в ту сторону, и люди там отшатнулись в стороны. Вот так, подумал Агеев, только так. Знать свое место. Знать свое место.
Люди копошились, рассаживаясь на стулья, они старательно отводили взгляды от убитых и от Агеева. Молчат. Молчат и делают то, что им приказал Агеев.
Наташка втащила в зал сумки с оружием и патронами, Стрелок вышел из зала.
Все идет как нужно. Теперь Стрелок постоит на атасе, пока они займутся… Чем они займутся?
С Крутым они обсуждали все только до этого момента. Агеев поискал глазами Палача. Сидит за столиком с таким видом, словно его это не касается.
Как он там говорил? Поразвлечься с клиентами.
– Будем знакомиться, – сказал Агеев, – меня зовут Андрей Агеев, еще называют Солдатом. Может, слышали?
Красавчик. В позу стал. Памятник себе воздвиг нерукотворный? Глазки-то как горят, да и весь просто светится самодовольством. Вот оно счастье – пристрелить ближнего своего и возрадоваться.
Мальчик девятнадцати лет отроду, уроду. Теперь он представляется и как всматривается в лица людей! Хочет убедиться в том, что испугал?
Гаврилин покосился на Палача. Спокоен. Только вот желваки на лице. Что-то воспитанники не так сделали? Тренер волнуется.
Тошнит. Опять эта смесь запахов сгоревшего пороха и крови. И человеческого страха.
– Вам обещали праздник, вы даже за это деньги заплатили, мы его для вас устроим, – он и микрофон держит, оттопырив мизинчик, сука.
– Можно нам музычку включить, легенькую? – Агеев обернулся к уцелевшему музыканту.
Тот сразу вскочил со стула и метнулся к пульту.
– Осторожно, споткнетесь, – сказал Агеев, и музыкант побледнел.
Гаврилин краем глаза заметил, как сжались в кулаки руки Палача, лежавшие на столе. Словно почувствовав этот взгляд, Палач убрал руки под стол.
– Нравится? – еле слышно спросил Гаврилин.
Палач не ответил.
– Твоя режиссура?
– Я же сказал, это экспромт. Это их вечер. Это они сами решают, что делать.