Именно этим Гиря и занимался. Частично разгромлен клуб – плевать. Починят.
Он жив, и больше никто на него не давит. А то, что пришлось немного подвинуться на рынках и в городе для айзеров, терпеть можно. Можно.
Теперь нужно набрать новых пацанов. Но это потом. А пока…
На третье утро Гиря понял, что мысль об очередной попойке уже не вдохновляет. Все, погулял. Нужно браться за дело.
Гиря вызвал домой машину с охраной, проехал, для начала к разрушенному мосту через овраг и прикинул, сколько будет возни с восстановлением. Мельком заглянул в овраг, но углубляться не стал, иначе наткнулся бы на братьев Кошкиных и Доктора.
– В клуб, – коротко приказал Гиря.
Все хорошо. Все отлично.
Гиря даже не устроил выволочку ремонтникам, которые все еще не заменили фанеру в рамах на стекла. Успеет. Он жив. Теперь он успеет все.
На часах в приемной, чудом уцелевших в ночной пальбе, было без пяти девять.
Гиря посмотрел на следы от пуль и присвистнул. Стреляли совершенно конкретно.
В кабинете прибраться уже успели, и крови на двери и стене не было. Вот кресло Гиря приказал оставить прежнее. Ему было приятно вспоминать, как свешивался с него Андрей Петрович. Покойный Андрей Петрович.
Это стоит обмыть, подумал Гиря.
Не слишком обильно, но обмыть стоит все равно.
Гиря подошел к бару, медленно открыл дверцу. И замер.
На стеклянной полочке, словно экзотическая бутылка, стояла граната. Лимонка. Вокруг ее ребристого корпуса была обмотана леска, привязанная к кольцу.
Если бы кто-то решил взорвать Гирю, то достаточно было только прикрепить свободный кусок лески к дверце. Или протянуть леску перед дверью. Или сунуть гранату в ящик письменного стола, как когда-то положили будильник.
Гиря попятился от бара.
Суки. Все ведь закончилось. Суки. Закончилось ведь! Он же выжил, и все уже получили свое. Зачем это? Суки!
Когда охранники вбежали на крик в кабинет, Гиря катался по полу и бил себя кулаками по лицу.
– Суки! Зачем? Суки! Зачем? Суки! Зачем?