Зубы Дракона

22
18
20
22
24
26
28
30

Это еще не совсем неприятности, подсказывало Шатову что-то, сидящее под черепной коробкой. Неприятности только начинаются.

– Вы где, Евгений Сергеевич? – раздался голос Дмитрия Петровича.

– Туточки, – Шатов вышел из спальни.

– Очень хорошо, – Дмитрий Петрович удобно устроился на стуле, закинув ногу за ногу и изящно подперев голову рукой.

У дедушки склонность к многозначительным позам, мелькнула у Шатова мысль. Дмитрий Петрович и говорил и двигался так, будто изображал на сцене интеллигента начала двадцатого века. Не был этим самым интеллигентом, а именно – изображал. На сцене любительского театра.

– К вам заходил Игорек? – осведомился Дмитрий Петрович.

– Да, – Шатов сел напротив Дмитрия Петровича и с трудом подавил желание продублировать его позу. – Заходил. Милый молодой человек.

– Вы заметили? В высшей степени достойный молодой человек.

– Достойный чего?

– Э-э, наивысших похвал.

– За браконьерство? – безразличным тоном спросил Шатов.

– Помилуй Бог, почему за браконьерство? – всплеснул руками Дмитрий Петрович.

– Он, насколько я понял, вернулся с охоты… И в ближайшее время собирался на новую. На дворе лето, охотиться не сезон, вот я и решил…

– Лето, говорите? – неожиданно резко переспросил Дмитрий Петрович. – С чего вы взяли, что на дворе лето?

Шатов вздрогнул.

Лето. На дворе – лето. Он это знает точно. Не могло же за то время, пока он был в доме, лето смениться осенью. Не могло. Не могло! Это все ерунда, чушь. И нечего Дмитрию Петровичу так смотреть на него. Лето на дворе.

Дмитрий Петрович сделал небольшую паузу и улыбнулся:

– И если на дворе лето – почему именно браконьер? Если это частные угодья, то можете там промышлять хоть круглогодично. Нет?

– Наверное… – протянул Шатов.

А нервы тебе, Шатов, нужно лечить. Так переполошиться и почти поверить в то, что могло случиться чудо, и время сделало гигантский скачек. Как-то все происходящее слишком уж серьезно повлияло на тебя, Шатов.