– Понятно, – озадаченно произнес Сашка, но расспрашивать не стал.
Гурон сошел на перрон. Голос Анфисы произнес: …город у нас древний, красивый. Кремль у нас старинный, церквей много…
Н у, здравствуй, древний Псков. Гурон сунул в рот сигарету, пошел по перрону.
Железнодорожная оказалась на самой окраине. Там, где собственно город уже кончился, где стояли частные дома с садами и огородами, с поленницами дров. Гурон медленно шел по разбитому, потрескавшемуся асфальту… ноги отказывались идти, но он все-таки шел.
Дом № 23 он нашел почти что в самом конце улицы. Остановился у калитки. На участке росли яблони, закрывали фасад одноэтажного дома под старым, потемневшим от времени шифером. Гурон поднял щеколду, распахнул калитку. Навстречу ему выбежала мелкая трехцветная собачонка с рваным ухом, тявкнула дважды, уставилась на Гурона черными блестящими пуговицами глаз.
– Привет, – сказал ей Гурон. Собачонка закрутила хвостом. – Хозяева-то дома?
Собачонка тявкнула еще раз. Гурон решил, что это означает: да, – и пошел по дорожке к дому. Он прошел между яблонь, кустов красной смородины. Ему открылся огород с грядами картошки, слева – дом, справа – сарай и поленница. На низеньком крылечке сарая сидел юноша, возился с мопедом. Несколько секунд Гурон смотрел на него, потом окликнул:
– Юра.
Юноша вскинул голову, близоруко сощурил глаза. У него были подбородок и губы Анфисы… Он поднялся, вытер руки грязной тряпкой. Гурон через силу улыбнулся, подошел.
– Здравствуй, Юра.
– Здравствуйте, – ответил Юра неуверенным, ломающимся голосом. Гурон протянул руку:
– Давай знакомиться. Меня зовут Николай.
Юра показал испачканные в смазке ладони, Гурон пожал ему руку выше кисти, кивнул на мопед, спросил:
– Ремонтируешься?
– Да вот… ступица…
– Ступица… а мама-то дома?
– На работе… вы к маме?
– К маме… и к тебе тоже. А скоро придет Антонина Дмитриевна?
– Теперь уже скоро.
– А можно я подожду здесь?