– У нас с вами, Армен Рубенович, прямо не разговор, а испорченный телефон получается. Я в лес, а вы по дрова…
– По какие еще дрова?
– В общем, – посмотрел на прокурора Петров, – давайте лучше сделаем вот что. Говорить буду я, а вы будете слушать. А потом скажете, что вы о моем рассказе думаете. Если я вам не сообщу ничего нового, просто выгоните меня и мы оба забудем об этом разговоре как о досадном недоразумении.
Гаспарян вытащил носовой платок, вытер им лицо и затылок. Потом сказал:
– Черт знает что… Хорошо, я вас слушаю, капитан.
– Значит, Армен Рубенович, кино такое. Начальник РОВД Прохоров в свое время объяснил мне политику, которой следует придерживаться в отношении ваших гм-гм… земляков. Заключалась она в следующем. Поскольку ваши земляки работают у нас в районе с вашего соизволения и при вашем непосредственном покровительстве, то на их дела и прегрешения следовало закрывать глаза. Что я, собственно, и делал. Очень старательно и терпеливо. Правда, около двух месяцев назад я обратился к Прохорову и предложил ему поговорить с вами насчет Тиграна. Если точнее, то насчет его «бизнеса». Но Прохоров мою идею, мягко говоря, не поддержал. Если быть точнее, то он испугался затрагивать эту тему, чтобы не впасть к вам в немилость…
На этом месте Петров прервался, чтобы прикурить сигарету. По спокойной реакции прокурора можно было заключить, что в деятельности своего племянника он не усматривал чего-либо экстраординарного.
Посмотрев на Петрова, Гаспарян с улыбкой спросил:
– А вы, значит, не боитесь впасть ко мне в немилость?
– Боюсь, не боюсь – какая разница? – пожал плечами Петров. – Я всегда стараюсь поступать не в зависимости от эмоций, а в зависимости от ситуации. А ситуация такова, что и мне, и вам не помешает прикрыть свои задницы. Как в том анекдоте про армянскую баню…
– Надеюсь, хоть анекдот вы мне рассказывать не будете? – посмотрел на часы Гаспарян.
– Не буду, – покачал головой Петров. – Я так понял, для вас не новость, что Тигран промышлял контрабандой армянского коньяка? Что примерно раз в неделю он выходил в море и на границе территориальных вод перегружал ящики с товаром на катер «Бриз», а потом складировал их в подвале «Изумрудного», после чего по поддельным документам отпускал оптовыми партиями…
– Это вы сказали, а не я, – покачал головой прокурор. – Но даже если предположить, что все это не ваша выдумка, а правда, то все не так страшно. Ведь Тигран, если я вас правильно понял, ввозил качественный товар. Причем совсем небольшими партиями, учитывая размеры этого самого катера «Бриз». И если бы Тигран не ввез этот коньяк, эта ниша на рынке все равно бы не пустовала. Кто-то другой обязательно сфальсифицировал бы его, наколотил какой-нибудь бурды из спирта с красителем и все равно продал! Так что дополнительных денег казна не получила бы все равно. Мало того, при этом могли отравиться и пострадать ни в чем не повинные люди, покупатели. Правильно? И государству еще бы пришлось потратиться на лечение этих несчастных! Я имею в виду тех, которые отравились бы фальсифицированным коньяком, если бы на рынке не оказалось настоящего, качественного. Ведь правильно?
Петров только головой покачал. Экономические выкладки Гаспаряна могли поразить кого угодно.
– Вас послушать, – сказал капитан, – так вашему племяннику впору памятник ставить.
– Ну памятник, конечно, не надо. Но и очернять его зря тоже не стоит. Тигран – бизнесмен. И этим все сказано…
– Да нет, Армен Рубенович, – покачал головой капитан Петров, – в том-то и дело, что не все. Я не знаю, как там у вас в диаспоре принято распределять доходы, но Тиграна этот механизм, судя по всему, не очень удовлетворял. Короче говоря, чуть больше двух месяцев назад он начал потихоньку «барыжничать»…
– Что-что?
– Я говорю, что ваш племянник Тигран вместе с партиями коньяка начал ввозить наркотики.
На какой-то миг Гаспарян потерял дар речи, потом вдруг посинел лицом и начал задыхаться.