- Я только пришел.
- И как же ты, интересно, мимо меня просочился?
- Здесь есть второй вход. Квартирка-то непростая, ее комитет использовал еще до войны. Представляешь, сколько тайн видели эти стены?
- Представляю! Самая большая из них - как какую-нибудь агентессу, или как там их у вас называют, раскладывали на диване…
- Ну, не надо так грубо. Здесь бывали многие очень достойные люди. Приходили, чтобы настучать на коллег. Я тебе покажу чернильный прибор, довоенный. Представляешь, сколько доносов он помог написать?
Греков поморщился.
Проходя мимо кладовки, двустворчатая дверь которой была приоткрыта, Лакин стукнул в нее кулаком:
- Здесь находится потайной лаз.
- Девок водить втихаря от начальства?
Лакин хмыкнул:
- Их как раз можно и через парадное провести… Самое смешное, что об этой квартирке давно все забыли. Когда в девяностых годах нас постоянно дербанили, то сокращали, то переименовывали, все документы пропали. Ни по каким бумагам в нашей конторе она давно не проходит.
- Чего ж ее никто не догадался приватизировать?
- Это у вас, у барыг, на первом месте нажива. Только и думаете, как бы наложить лапу на все, что плохо лежит.
- Ну да, конечно! А у вас чистые руки и горячая голова.
Они вошли в комнату. Обстановка там была небогатой. Два кресла, шкаф, стол и диван, на котором «кагэбэшники» прошлых времен, по мысли Артема, и углубляли контакты с осведомителями женского пола.
- Ишь, до самого пола прогнулся, - сказал он, пихая Макса локтем.
На столе, как и было обещано, стоял чернильный прибор. Две латунные чашечки, фигурка с копьем между ними, малахитовая подставка.
- Антикварная вещь! Там, внизу, клеймо есть: девятьсот тринадцатый год. Я все думал, не забрать ли ее домой.
- И чего не забрал?
- Плохая примета, наверное…