– И что же посоветовал Али? – принимая подарки, спросил Гринчук.
– Это… Типа, саблю. Со стены снял и отдал. Сказал, что настоящим мужикам нужно дарить настоящее оружие. Я еще ствол хотел подарить, но он сказал, что лучше саблю. Ей лет пятьсот.
Гринчук оглянулся на Графа. Тот отдал команду, и один из рослых официантов забрал у Гринчука подарки и цветы.
– Поздравляю, – сказал Абрек.
Потоптался на месте.
– Спасибо, – сказал Гринчук.
– Да ладно, – пожал плечами Абрек.
– Правда, спасибо, – Гринчук протянул руку. – Спасибо.
Рукопожатие получилось крепкое.
Когда Абрек с сопровождающими лицами исчез в темноте, Граф подошел к Гринчуку.
– Знаешь, Юрка, странный у тебя талант.
– Какой из многих? – спросил Гринчук.
– У тебя мало друзей. Но те, кто тебя должен, в принципе, ненавидеть, тебя уважают.
– А я их тоже уважаю, – Гринчук потер мочку уха. – Понимаешь, я могу их ненавидеть, и буду землю рыть, чтобы их наказать. И если это гнида – я его раздавлю. Сделаю так, что он перестанет поганить землю. Но если он человек…
Гринчук глубоко вздохнул:
– Когда я только начинал служить в спецназе, мы выехали в деревню брать банду. Ублюдок к ублюдку, убийцы. Десяток трупов было на банде. Когда мы вышли к дому, они дали бой. Автоматы, гранаты… Мой командир пошел первым и схлопотал пулю в лицо. В щеку вошло и за ухом вышло. Но остался жив и даже командовал операцией. И знаешь, что он мне сказал о главаре? Настоящий, сказал, мужик, из него мог классный мент получиться.
– А из тебя мог получиться настоящий авторитет, – сказал Граф, и было непонятно, спрашивает он или констатирует.
– Надо жить по закону, – сказал Гринчук. – По тому закону, который выбрал. И нужно этот закон выполнять и защищать. Если ты мужик. И человек. И нужно уважать того, кто защищает свой закон. Понимаешь?
– Наверное…
– Его можно ненавидеть, с ним можно драться, но его нужно уважать, – Гринчук потер лицо. – Ладно, что-то меня на лирику пробило. Пошли к гостям.