Женщина кричала, высоко и пронзительно, широко открыв рот, дергаясь всем телом. На месте ее удерживали только руки, привязанные к поваленному дереву.
– Так и будешь стоять и слушать? – крикнул Кирилл.
– Так я это…
– Нож проверни, козел.
Нолик наклонился и попытался схватиться за рукоять, но тело билось, и он никак не мог этого сделать.
– Лежать, дура, – Нолик наконец не выдержал и левой рукой прижал тело к земле. Правой – провернул нож в ране.
Женщина продолжала кричать.
Да что же такое! Где же ее сердце? Нолик, теряя контроль над собой, рванул нож в сторону, еще раз. Чтобы удержать бьющуюся женщину ему пришлось надавить на нее коленом. Да что же ты так бьешься?
Нолик еще раз ударил ножом, уже не думая о том, куда бьет, и не помешают ли ребра. Еще раз, под грудь, под левую сучью грудь.
Запах крови. Животный крик. Рывки ставшего вдруг невероятно сильным тела. Еще удар.
Крик прервался. Попал. Теперь провернуть лезвие. А потом…
Нолик резко вскочил, выдергивая нож. Полетели капли крови, не на него, мимо. Тело выгнулось еще раз, ноги мелко засеменили, нанизывая прошлогодние полусгнившие листья на высокие тонкие каблуки полусапожек.
А потом все кончилось.
– Пошли, – сказал Кирилл.
– Ага, – Нолик кивнул и, не отрывая взгляда от застывшего на земле тела, шагнул назад, споткнулся и чуть не упал.
– Осторожней, убьешься, – предупредил Кирилл.
– Ага, – снова ответил Нолик, – у нее вон ноги дрожат.
– Это у тебя ноги дрожат. Пошли в машину.
– А мы ее закапывать не будем?
– На кой?.. Тут, между прочим, еще волки водятся. Приберут. Если снег не выпадет – хрен, кто сюда до самой весны доберется. А если выпадет – и ее прикроет. Поехали. Нож только не потеряй.