– Не то, чтобы коренной, но живу там уже давно. Тоже хотел подъехать на панихиду по Листьеву и на кладбище, но так и не собрался. Как вам Москва?
– Город контрастов.
– Вам так показалось?! – изумился Михаил. – Это просто ужас какой-то, контраст на контрасте, просто плюнуть некуда.
У меня возникло впечатление, что надо мной издеваются.
– А этот кошмарный шрам у вас на лице – это не из Москвы? – поинтересовался Михаил.
– Нет, это я уже дома. Оказалось, что и у нас тоже город контрастов.
– И кто же вас так? – сочувственно покачал головой Михаил.
– В процессе я как-то не поинтересовался, а потом мне сказали, что рихтовкой моего портрета занимались люди некоего Зимнего.
Артем Игнатьевич кашлянул и положил вилку. Такой явный интерес меня подбодрил.
– Есть у нас уголовник, кличка Зимний. Вышло как-то так, что ему понадобилось меня чуть ли не убить.
– Какой ужас! – восхищенно сказал Михаил. – Правда, Артем Игнатьевич?
Артем Игнатьевич промолчал и вернулся к прерванной трапезе.
– Честно говоря, – заметил я, – у меня есть сомнения, которыми я уже поделился с Сергеем Сергеевичем. Если то, что я знаю и могу предположить, правда, то Зимний не мог этого сделать. Не исключено, что его просто очень хотели подставить.
– Вы представляете себе, Артем Игнатьевич, будто детектив читаешь. Так интересно! – восхищение Михаила просто не имело границ. – До чего увлекательна работа журналистов.
– Михаил, – сказал я тихо, наклонившись к самому уху соседа слева, – я не очень люблю, когда из меня пытаются сделать идиота. Это меня унижает.
– Это нас роднит, – ответил Михаил, – я думаю, у нас будет, о чем сегодня поговорить. Я давно хотел с вами познакомиться.
Прежде чем уйти в лес, командир приказал загнать машины под деревья и замаскировать как можно тщательнее. Милицейский «жигуленок» закатили в старую воронку, заросшую кустарником, и присыпали прелыми прошлогодними листьями. С «ЗИЛом» пришлось повозиться, и маскировать его закончили уже в темноте.
Командир разрешил всем отдыхать, отошел в сторону с Романом. Присвечивая фонариком на карту, лежащую на коленях, с полчаса совещался тихим голосом. Максим с напарником молча взяли на себя роль часовых, но далеко не отходили и больше следили за добровольцами, чем за окружающей местностью.
Добровольцы молчали. Дима сидел в стороне и что-то про себя бормотал. Внешне он был почти совершенно спокоен, только время от времени, сам того не замечая, вытирал ладони о брюки.