— Например, недавно я купил ему верблюда, и теперь он прогуливается верхом.
— А он не упадет? — В голосе Ангелины послышалась тревога.
— Если у моего мальчика появится хотя бы один синяк, то я отрублю головы слугам.
— Надеюсь, ты шутишь. — Голос Ангелины прозвучал не очень уверенно.
За то время, что они пробыли вместе, Ангелина успела хорошо узнать его и не сомневалась, что эта шутка может стать действительностью.
— Разумеется.
Исрафил прекрасно осознавал, что разговаривать сейчас ей неудобно. Надо дожимать.
— Ты не хочешь встретиться со мной?
— Зачем? — глухо отозвалась Ангелина. — Между нами все кончено.
— Я бы хотел поговорить с тобой о сыне.
— Хорошо. — Голос прозвучал тише обычного. — Когда?
Исрафил был уверен, что, назначь он встречу через пятнадцать минут, она тут же выпорхнет из квартиры, даже не застегнув пальто.
— Сделаем вот что… Давай встретимся через три часа на нашем месте. Ты успеешь?
— Я непременно приду.
Исрафил отключил телефон и подошел к зеркалу. Не хотелось бы выглядеть в ее глазах постаревшим. Конечно же, за это время он не сделался моложе. В волосах обильно проглядывает седина, но Исрафил был уверен, что она его не портит.
Под их прежним местом подразумевался тенистый скверик в районе Таганки. Несмотря на многолюдье, бушующее вокруг, каким-то образом этот скверик всегда оставался пустынным и тихим.
Исрафил принадлежал к одному из могущественнейших родов Ближнего Востока, еще более приумножившего свое влияние за последние десятилетия, когда вдруг выяснилось, что на землях рода находятся несметные запасы нефти. После окончания школы Исрафил рассчитывал продолжить обучение в Англии, но неожиданно его отец, ортодоксальный мусульманин, настоял на том, чтобы он учился в России. При этом отец строго наказал, чтобы он никогда не выделялся среди прочих студентов и не выпячивал ни свое благородное происхождение, ни тем более огромное состояние. Наказ вполне устраивал юного Исрафила. Довольствуясь необходимым минимумом и на время позабыв про Коран (еще будет время, чтобы замолить грехи), он всецело окунулся в студенческую жизнь, не пропуская ни одной из студенческих забав.
Придя в сквер, куда он шел, как на свидание со своей юностью, Исрафил испытал заметное разочарование. От прежнего уютного скверика остались лишь старые липы. Дорожки заасфальтировали, поставили новые скамейки.
Исрафил, конечно же, предполагал, что вряд ли сумеет застать прежнее любимое место в неприкосновенности, но то, что он увидел, подвергло его в настоящее уныние. Кому-то могло показаться, что сквер даже похорошел. Возможно, что для нового поколения молодых людей он тоже станет любимым местом, но Исрафилу был люб именно прежний сквер — неприбранный, слегка запущенный. Во времена его студенчества сквер чем-то напоминал нерадивого студента, проснувшегося после страшного перепоя. Сейчас же он больше походил на делового человека с ноутбуком на коленях.
Исрафил присел на скамью. Она была на удивление холодной и неудобной.