— Не могу, — она покачала головой. — Поздно…
— Нет, Лиза, нет! Пока мы живы, не поздно!
— После того, что произошло… Я тебе один раз уже поверила. Уходи, Леня!..
— Нет. Я уже один раз сделал ошибку. А теперь я не уйду. Лучше убей! — Он нежно взял Лизу за плечи и тихо произнес: — Мне тоже больно, милая, но я безумно люблю тебя.
— Как же я тебя ненавижу. И какая же я счастливая, — прошептала Лиза, прижимаясь к Кулагину и жадно вдыхая запах самого любимого человека на свете.
1993 год. Москва Столичные авторитеты
Известный в столице вор в законе Петр Степанчиков по прозвищу Альбатрос долгим пристальным взглядом обвел пятерых сидевших с ним за одним столом мужчин. Со всеми с ними Альбатрос был отлично знаком на протяжении многих лет. С кем-то, как, например, с Лешим или с Шейхом, ему приходилось сидеть, с кем-то связывали общие дела, а попросившего о сегодняшней встрече Вепря Альбатрос и подавно знал с детских лет, когда им обоим приходилось отстаивать свои интересы кулаками в Екатеринбургском спецприемнике для несовершеннолетних. И все пятеро в настоящий момент были не менее авторитетные личности в Златоглавой, нежели сам Степанчиков.
— Не могу сказать, что я внимательно наблюдаю за событиями в Новоречинске, — Альбатрос привычно сцепил пальцы в замок и плавно опустил их на отставленное в сторону колено, — но о том, что там творится, я слышал. Молодая поросль в лице некоего Лени Кулагина и его приспешников, пытается подмять город под себя. Установить в нем, так сказать, свой собственный закон. Как следствие, у Кулагина есть и недоброжелатели, в результате чего в Новоречинске образовалось некоторое противостояние… И вот сегодня… — он выдержал паузу, — всеми нами уважаемый Вепрь созвал нас здесь по вопросу, касающемуся именно Новоречинска.
Взоры присутствующих синхронно обратились к сидящему по правую руку от Альбатроса мужчине в дорогом твидовом костюме. В отличие от всех остальных и не взирая на свое богатое прошлое, Вепрь больше напоминал скромного бухгалтера какого-нибудь средней руки заведения, нежели именитого законника. Зализанные на косой пробор волосы, рыхлое, ничего не выражающее лицо, пухлые ручки. Нигде не проглядывало ни единой татуировки, хотя Альбатрос, да и остальные прекрасно знали, что таковых на теле Вепря бесчисленное множество.
— А что там с Новоречинском? — нетерпеливо спросил Леший своим низким грудным голосом.
Вепрь сухо откашлялся.
— Дело в том, свояки, что этот самый Кулагин обратился к нам за поддержкой через очень уважаемых людей, — неторопливо, в своей привычной манере начал излагать он. — Ко мне уже обращались двое человек. Республиканец и питерский авторитет Увар. Республиканец знаком с Кулагиным по зоне. Они там, конечно, не корешились, но Республиканец отзывается об этом малом как о человеке с понятиями. Увар тоже сказал, что приглядывался к новоречинскому братку и видит в том, что тот делает, неплохую задумку…
— Что это за задумка? — подал голос Кант, не так давно вернувшийся в столицу из Пермской колонии.
— Централизация криминалитета. Установление закона, которому должен следовать в Новоречинске каждый уважающий себя уголовник. Одним словом, Кулагин стремится к системе.
— Ну и отлично, — Кант неопределенно повел плечами. — Пусть стремится. Это дело нужное. А чего он хочет от нас?
— Кулагин намерен организовать у себя в Новоречинске сходку, — ответил вместо Вепря Альбатрос. — И он хочет, чтобы на ней поприсутствовала делегация от российского воровского сообщества. И следовательно, поддержала его начинания, а также утверждение на роль положенца.
— Ух ты! — Шейх едва не поперхнулся табачным дымом. — У него, оказывается, губа не дура. Положенца! А титул вора в законе он сразу не хочет?
Леший хмуро усмехнулся, Кант буркнул что-то себе под нос, а шестой участник встречи, Пилот, слегка приподнял руку, привлекая внимание к своей персоне.
— Да? — Альбатрос повернул к нему голову.
Пилот пристроил во рту сигарету, но раскуривать ее не спешил. Монотонно крутил между пальцев с вытатуированными на них синими перстнями инкрустированную золотом зажигалку.