Началов раздраженно стукнул по столику кулаком:
— Знаешь что?! Ты… Тебе известно, что проституция у нас запрещена законом?
— Ты что, Андрей, ты за кого меня принимаешь?
— За кого, за кого! Как ведешь себя, за ту и принимаю. Ты пить будешь?
— Ну, ладно, — Люда взяла бокал.
Началов поманил ее жестом:
— Встань ближе.
Она подчинилась.
— Только пей все сразу, — произнес он и тут же предложил тост: — За удачное задержание шайки!
— Дурачок, — парировала Людмила.
Андрей дождался, когда она выпьет вино, и осушил до дна свой бокал.
— Людочка, поехали ко мне?
— А деньги у тебя есть?
Началов замахнулся и с оттяжкой ударил девушку по лицу раскрытой ладонью. Она вскрикнула.
— Еще раз про деньги спросишь… Дешевка!
1990 год. Уральская колония УДО
— И это женский день! Нет, нормально, а? У меня уже яйца пухнут без бабы. Слышь, Леня?
Кулагин даже не повернул головы в сторону Шумского. Лениво потягивая замусоленный окурок беломора, он не отрывал взгляда от сторожевой вышки. В том, как вертухай монотонно расхаживал из одной стороны в другую, Леонид находил что-то завораживающее. И наконец, определил для себя, что именно. Прозрение пришло неожиданно, но определение, сформулированное самим Кулагиным, было абсолютно точным. Порядок! Организованность! Вот что было главным. Вертухай двигался взад-вперед не хаотично, как ему вздумается, а четко соблюдая полученные инструкции. Даже в такой, казалось бы, мелочи. Жизнь по заведенному уставу. Вот чего не хватало там, на воле… Вот чего в свое время не хватило для того, чтобы убийцы его родителей предстали перед лицом закона… Кулагин встряхнул головой и уже не в первый раз за свою жизнь попытался воссоздать в памяти образ отца и матери. Но из этого ничего не вышло.
— Ты оглох, что ли? — Шумский дернул приятеля за рукав.
— Что? — Кулагин обернулся.