Вытянутые ноги Степанского почти касались двух чемоданов, которые принёс в кабинет начальник охраны. Он не поставил их у стены и не убрал в шкаф, а бросил чуть ли не посреди помещения. Недовольство, что ли, так выразил? Поставил и ушёл, сухо обещав явиться по первому зову. Остаться ему не предложили, хотя обсуждаемые проблемы его тоже касались. И, как оказалось в дальнейшем, не в последнюю очередь…
Все было сказано. Калмычный уложился в четыре минуты, вопросами его не перебивали.
— Позвони Громову.
Калмычный взялся за телефон. Набрал номер мобильника:
— Выключен.
— Звони домой.
— Он там не сидит.
— Моли Бога, чтоб он там не лежал… с ножом в глотке.
— Типун тебе на язык! — Иван Иваныч сильно удивился: обычно Степанский любые неприятности встречал с юмором и не уставал повторять, что без них жизнь казалась бы пресной; сейчас же он смотрел на бывших компаньонов так, словно они были во всем виноваты, тогда как он к той давней истории не имеет ни малейшего отношения.
— Звони.
На аппарате Калмычного был включён режим громкой связи.
Длинные гудки поплыли по кабинету.
— Недавно там автоответчик стоял, — удивился Николай.
Ответил незнакомый мужской голос:
— Алло.
Калмычный растерялся и, после секундного замешательства, посмотрел на дисплей, где светился набранный номер. Ошибки не было. Тогда он сказал:
— Мне нужен Василий Петросович.
— Кто спрашивает?
— Простите, а кто будете вы?
На лице Калмычного сильнее обозначились морщины. Он уже понял, что с Громовым случилась беда. Скорее всего, трубку в его квартире снял следователь. Представив, как его будут таскать на допросы, Иваныч решил оборвать разговор, если собеседник снова попытается выяснить его личность.