– Я тоже, – поддержал его Олег Шустов и уставился на Белоногова. – Ну ты даешь!
– Такое чувство, что это послание Миру из мест лишения свободы. – Яцек вернул Сергею бумагу и, покачивая головой, сел за парту. Но снова обернулся: – Ты не больной случайно?
Искренняя и дружеская улыбка Сергея Белоногова послужила ему положительным ответом: да. То ли больной, то ли здоровый.
Рожнов не стал долго задерживаться, он отсутствовал четверть часа. Полковник, бросив взгляд на часы, сообщил "курсантам", что в их распоряжении осталось сорок минут.
– Кто уже закончил работу, может выйти в коридор.
– Перемена? – сострил Оганесян, не поднимая глаз.
Его замечание осталось без внимания. Все продолжали находиться на своих местах. Хотя Яцкевич бросил через плечо взгляд на Сергея: Белоногов снова что-то писал. Андрей перебрал испорченные листы бумаги и, как школьник, поднял руку.
– Что? – полковник вопрошающе приподнял бровь.
– Можно еще бумаги?
Рожнов молча пододвинул к краю стола чистый лист.
Он уже многое увидел, разберется еще лучше, когда прочтет все, что написали "курсанты". Пока его удовлетворяло поведение команды. Даже взвинченность Андрея Яцкевича не виделась ему отрицательной. Что касается самого молодого члена группы, Сергея Белоногова, то он произвел на полковника весьма благоприятное впечатление.
Через сорок минут Рожнов потребовал сдать работы.
– Рецензий на свои характеристики не ждите, – сказал он. – Отзывы о них я приобщу к личному делу каждого из вас, так же как и ваши работы. Все свободны – кроме Шустова.
– Мюллер, – проворчал Яцкевич, первым выйдя из комнаты. – У него плохое настроение, а я оказался крайним.
– Как и положено начальнику, шеф не стал искать крайнего, а назначил его, – широко улыбаясь, заявил Оганесян. – Так что тебя можно поздравить с повышением.
– Ну ты такой умный! – воскликнул Яцек, словно впервые увидел Оганесяна. – Только почему-то богатый.
Норик был одет если не вызывающе, то броско: яркие спортивные брюки, дорогие кроссовки "Роверс", на руке "спартанские" часы "Свотч". Кроме того, на шее у него болтался "ксивник" – наверняка пустой, носит его для понта.
На взгляд Яцкевича, Оганесян молодился – ему было тридцать два, а одевался как подросток. Андрею тоже нравились модные вещи – вот, к примеру, кроссовки у Оганесяна были высший класс, ему хотелось спросить Норика, сколько они стоят, однако предчувствовал, что острослов-армянин ответит в духе: "Не знаю. Это подарок твоей подруги".
Рожнов собрал листы в папку, вытащил кассету с записью и вызвал специалистов из управления. Пока они демонтировали записывающую аппаратуру, он пробежал глазами несколько листов, а остальные решил проанализировать дома.
Устроившись в удобном кресле, полковник включил торшер и принялся за работу.
ebooksa