Кувалда была с короткой рукояткой, вместе с многочисленным инструментом он привез ее из деревни, когда умерла мать и дом пришлось продать. Обычно ей пользовались при колке дров, вбивая клин.
Когда его пытался удержать сосед, Николай уже точно знал, что с дочерью произошло несчастье. Он никогда не высказывался против дружбы дочери с больным пареньком, на протяжении долгих лет тот был безобидным, никогда не отвечал грубостью на насмешки сверстников. Но все же что-то тревожило душу: как ни крути, парень был не в своем уме. Теперь вот опасения Николая могли оправдаться.
Он в последний раз ударил в дверь, и та открылась.
Комнаты в квартире судьи были раздельными. Прямо по коридору кухня, чуть правее дверь, ведущая в спальню, направо – зал.
Николай метнулся сначала в большую комнату, бегло осмотрел, взглянул на приоткрытую дверь балкона. Потом – замешкавшись лишь на мгновение – толкнул дверь спальни...
Илья сидел на кровати, его рвало. Он поднял исцарапанное лицо и поднес к нему окровавленную руку. Он не защищался. Соседи, с ужасом глядя на него, застыли на пороге комнаты. Прошло полминуты, не меньше, когда страшный удар обрушился на плечо "дауна", лишь краем кувалда ударила его в голову.
Михайлов промахнулся, иначе бы он убил парня с первого удара.
...Несчастье с Ильей. Она узнала об этом, когда в палату родильного отделения вошел доктор. После родов прошло... Сколько, она точно не знала, роды были тяжелые, едва ее привезли в палату, как она потеряла сознание. Помнила только, как новорожденного обмывали теплой водой из чайника. Ей не дали даже прикоснуться к малышу, над ней склонился врач, останавливая обильное кровотечение.
После выписки к ней подошел красивый молодой человек, на его лице была написана решимость. Он спросил: "Ты хочешь сказать, что это мой ребенок?" Она ответила, что нет, это ее ребенок. На его лице отразилось явное облегчение, и они больше не встречались.
...У подъезда стояли машины милиции и "Скорой помощи". Валентина только сейчас сорвала с шеи платок. Швы юбки затрещали, когда она, преодолевая по три ступеньки, подбежала к своей квартире. И на пороге потеряла сознание.
25
Василий Маргелов нервничал. Он давно догадался, кто стоит за тем страшным преступлением. И скрывал, жалея Валентину и себя заодно. Хотя понимал, что рано или поздно Ширяева вычислит заказчика. Не сделала она этого сразу потому, что не почувствовала особой вины перед Курлычкиными. Ведь Максима не приговорили к смертной казни, не дали срока – ни большого, ни маленького, просто судья оставила решение следователя о мере пресечения без изменения. Могли ли быть за это убиты два человека?
Вполне возможно, мог ответить себе следователь, если бы не знал этого наверняка. И судья могла не только сразу вычислить заказчика, но и увидеть его. Маргелов вспомнил Ширяеву, выходящую из его кабинета: "Я и тебя видела на похоронах сына. Почему не подошел?" Следователь ответил что-то неопределенное, кажется, о сочувствии. На похоронах она не заметила или не обратила внимания на роскошную иномарку. Зато Маргелов видел Станислава Сергеевича за опущенным стеклом, видел его удовлетворенные глаза. Однако и здесь имели место сомнения. Возможно, Курлычкин, узнав о несчастье, свалившемся на Ширяеву, просто приехал насладиться мгновением. Но нет, он ждал ее взгляда. Помимо удовлетворения, в глазах его было что-то гипнотическое, словно он притягивал к себе взор убитой горем судьи.
В первый или во второй визит к следователю Ширяева сообщила, что ей угрожали перед заседанием суда над сыном Курлычкина, потом это сделал и сам лидер "киевлян", вломившись к ней в кабинет. Однако этот мотив не показался существенным, наоборот, его затмили другие судебные дела, которые вела Ширяева: убийства, подкупы, дела, связанные с избирательным правом...К тому же отрезок времени между тем злополучным решением в суде и убийством казался недостаточным для того, чтобы разработать довольно сложную операцию.
Сейчас в следственном изоляторе находились шесть человек из группировки Курлычкина, всем было предъявлено обвинение в вымогательстве. Как ловкий делец славится своими связями, так и хороший следователь имеет своих информаторов. Маргелов неплохо был осведомлен о преступной деятельности группировки "киевлян", знал о камере пыток (с большой долей вероятности было установлено, что она находится в кирпичном гараже автосервиса, вплотную примыкающего к автосалону на Киевской) и сколько коммерсантов прошло через нее, был в курсе того, сколько бизнесменов в городе пропало без вести за последние два-три года.
Но девочка, зверски убитая в квартире судьи Ширяевой, как-то логически выпадала из этого ряда. Тем не менее Маргелов начинал со слов "вполне возможно", а сейчас на языке вертелось – "не исключено". Интересным было и еще одно его заключение: если "киевляне" связаны с преступлением, то, стало быть, в группировке Курлычкина есть не только киллеры, о которых может не догадываться только младенец, но и садисты. Девочку не изнасиловали только потому, что подставляли сына судьи. А технически или физиологически – черт его знает – еще и под изнасилование преступникам Илью подвести было очень и очень сложно, поэтому они ограничились только изуверским убийством, проделав то, на что не способна только больная фантазия.
Маргелов тяжело вздохнул и решился.
– Знаешь, Валя, на похоронах Ильи я видел Курлычкина. Он смотрел на тебя из машины.
С момента ответа на запрос о владельце "Митцубиси" прошло довольно много времени. Ширяева продолжала сжимать в руках листок бумаги с данными на Ивана Мигунова, следившего за Ильей, снимающего его на видеопленку. Этого Валентине вполне хватило, чтобы сказать себе: следствие закончено, вина установлена, впереди – наказание.
Она нашла в себе силы горько усмехнуться: выходит, Курлычкин с самого начала играл с ней в открытую.
ebooksa