Железнодорожница уже видела приближающийся на полном ходу грузовой состав. Метнувшись в будку, привела в движение подъемник и прильнула к окну. Приложив к груди руку, она с замиранием сердца ждала: "Успеют или нет?"
Все это время боевики Пирога не смели шелохнуться. Пока работали Андрей и Тимоха, Олег с товарищем держали боевиков на мушке. Как только прозвучала короткая очередь из автомата Яцкевича, один бандит было дернулся, вернее вздрогнул, непроизвольно повернув голову. Олег тут же отреагировал: чуть выше поднял автомат и осадил боевика окриком:
– Не двигаться! – Потом чуть ослабил голос: – Не в тебя же стреляют.
В какой-то степени он успокоил их, они резонно могли подумать, что их держат на прицеле, чтобы не мешали. Хотя как же "стрелка", голос с кавказским акцентом?
Впрочем, Яцкевич и Тимофей работали очень быстро, гораздо быстрее их мыслей.
Через три-четыре секунды они уже прыгали в машину к друзьям.
– Держи, – приказал Олег боевику Пирога, сидящему возле окна, и стволом вперед протянул ему задействованный в работе "П-90". Его "калашников" все так же фиксировал бледные лица. То же самое проделал Белоногов с места водителя.
Оба пироговца беспрекословно подчинились, принимая оружие.
– Руки опустить вдоль дверей, – распорядился Олег. – Оружие в салон не затягивать – не в ваших интересах. Вперед, – скомандовал он Сергею, который уже передал автомат Костерину и был готов сорваться с места.
Сразу за переездом Белоногов свернул на Заводское шоссе, по которому в основном двигались грузовые машины, затем свернул еще раз, выезжая на дорогу с односторонним движением. Пять минут по ней – и открылся въезд на территорию так называемого Михайловского парка, больше похожего на дремучий лес. Там они и бросили машину, пересаживаясь в другую.
Железнодорожница облегченно выдохнула, когда "Жигули" прямо перед ревущим локомотивом пересекли рельсы. Она не видела кулака, который показывал ей Андрей из окна машины, не слышала, как он в сердцах снова обругал ее: "Напарница, мать твою!.." – перед глазами мелькали грузовые вагоны и цистерны. Вспомнив о своих обязанностях, она опустила шлагбаум, поклявшись, что будет молчать даже под угрозой увольнения.
Когда, словно на цыпочках, подъехала патрульная машина и из нее раздались предупреждающие, гавкающие голоса милиционеров, ей стало неинтересно. Да и позже ее уха вряд ли коснется информация о разборках между бригадами покойного Калтыгова и некоего Пирогова, которого через два дня найдут с простреленной головой.
29
Грач получил четкие указания от Валентины: если о продаже дома хозяева давали объявления в газету, от предложения отказываться. В Каменке, небольшой деревушке, расположенной в семидесяти километрах от города, Грачевскому понравился срубовой дом: предпоследний на единственной улице, с надворными постройками и широким палисадником. Но хозяйка сказала, что уже несколько раз давала объявление о продаже.
За два дня Грач объездил три десятка поселков. В основном продавали развалюхи, а хорошие дома, как правило, располагались в середине улиц. Наконец под вечер он нашел то, что искал.
Деревня называлась Марево и насчитывала пять десятков домов, добрая половина из них пустовала. Приглянувшийся дом стоял третьим с краю и выглядел крепким. Участок в пятнадцать соток Грача вовсе не интересовал, но хозяйка – сгорбленная старушка лет семидесяти пяти, назвавшаяся бабой Ниной, – в первую очередь повела его в огород, показывая унавоженную землю, аккуратные грядки клубники, плети бахчей, множество вишневых деревьев, растущих вдоль забора.
Наконец она пригласила гостя в дом. После осмотра угостила чаем с вареньем, приговаривая, что уступит в цене, если гость согласится на покупку. А будущий урожай картошки и капусты – пополам, это было единственное условие, которое выдвинула баба Нина.
Владимир машинально кивал головой, думая, что после окончания всей этой истории может перебраться сюда с матерью: свежий воздух, недалеко озеро, где, по словам хозяйки, водятся караси и щуки – иногда она покупает у местных мужиков рыбу или меняет на самогон.
Сама Валентина в предварительном разговоре отказалась от какого бы то ни было убежища, она твердо решила, что скрываться не намерена. От ее заявления веяло безысходностью. Впрочем, как и от всей затеи.
Начальная стадия ее плана шла гладко, Грач и верил, и нет, что в один прекрасный момент Валентина откажется от безумного шага, плюнет на все, беспомощно разревется. А он поддержит ее, будет рядом хотя бы первое время. Не захочет она видеть его рядом – уйдет из ее жизни так же стремительно, как и появился в ней.
ebooksa