Директива - уничтожить

– Ну?

– Генерал-майор.

– Иди ты!

– Я ж его удостоверение в руках держал.

– Сколько же ему лет?

– Кому?

– Ну, генералу?

Чубаров пожал плечами.

– На вид лет семьдесят.

Розен проехал кинотеатр, свернул с дороги и остановился. Дом 131а находился в следующем дворе. Похлопав себя по карману и убедившись, что сотовый телефон при нем, он вышел из машины.

Время было хорошее: темно, люди разбежались по норам-квартирам. И только один человек шел впереди него. Розен даже не напрягся, автоматически, с точностью до сантиметра определяя его рост – 178. На шесть сантиметров ниже того, кто был ему нужен. Кроме того, парень обернулся, бросив мимолетный взгляд на Германа, и несколько дольше задержав его на машине.

Розен усмехнулся: давай, попробуй.

Он обогнал одинокого пешехода, когда до дома следователя оставалось около пятидесяти метров.

Подходя к углу дома, он вынул из кармана сотовый телефон и на ходу набрал номер подполковника. Занято. Нажав клавишу автодозвона, он завернул за угол. Из будки телефона-автомата, стоящей сразу за углом, Герман услышал незнакомый голос:

– Михаил Анатольевич, здравствуйте. Это Антон Никишин.

Розен нисколько не удивился. Он только успел подумать, что это очень хорошо. Очень. Он неторопливо положил телефон в карман и потянул из кобуры «хеклер».

Герман Розен, выполняя подобные задания, никогда не получал за них денег. Их он просто не просил. В 1944 году он вошел в состав оперативно-розыскной группы «СМЕРШ» 49-й армии Западного фронта и носил погоны вплоть до весны 1985-го, когда ему исполнилось ровно 60 лет. Он дослужился до полковника КГБ, но «за заслуги» его отправили на пенсию в звании генерал-майора.

По натуре Розен был стервятником. Пять лет, уже будучи на пенсии, он безвозмездно проработал на одного «хозяина» в чине полковника (который с удивлением принял предложение генерал-майора), потом три года на другого, майора Сельдина. Сельдин передал Розена, как эстафету, Рябову.

Он всегда работал только на одного человека. Казалось, в этом не было логики, учитывая сущность Розена. Это только на первый взгляд. На самом деле здесь четко прослеживалась его значимость: один человек – значит нечастые, пожалуй, редкие задания, сложные, посильные только ему. Он представлял себя последней инстанцией. Порой месяцами ожидая задания, для самого себя он становился все ценнее. И что удивительно: он всегда находился в готовности. Мозг Розена был болен, что не мешало Герману Александровичу оставаться человеком хладнокровным и хитрым.

В неполных 72 года Герман выглядел крепким стариком, стрелял так, что многие лучшие стрелки из комитетчиков позавидовали бы ему.