Тигр в камуфляже

Лицо Артура вдруг расплылось и утратило очертания — Иван хлюпнул носом и неловко полез окольцованными руками вытереть слезы. Артур начал что-то говорить, но он не слышал, потихоньку впадая в ступор. Мать — единственный человек в этом мире, который был ему близок и дорог. В последнее время он редко бывал дома — отчасти из-за специфики работы, отчасти из-за холостяцкой безалаберности. А может, еще и потому, что дома не нуждались в его помощи. Мать всегда отличалась железным здоровьем и даже после гибели отца легко управлялась с громоздким крестьянским хозяйством. В последний раз они виделись три года назад: Иван как раз попал в пору сенокоса и пришлось через «не хочу» помогать — куда денешься! Справились вдвоем, никого не приглашая, хотя накосить на три коровы — это вам не колбасу в буфете трескать. А под конец, когда скирдовали, мать заставила Ивана вскарабкаться наверх и за три часа в буквальном смысле загоняла навильником. Неделю потом отлеживался — все мышцы болели… Господи, да что ж такое стряслось, что заставило умереть такую жизнелюбивую и здоровую женщину, которой едва перевалило за полтинник? Несчастный случай? Или за эти три года она успела обзавестись каким-то не ведомым доселе недугом и все это время тихо угасала? А сыночек и не подозревал об этом — мотался себе по горам да в отпусках с девчатами развлекался…

— Да ты слушай, капитан! — толкнул его Артур. — Слушай чего говорю. Тебя ж касается!

Иван на краткий миг сосредоточился — лицо собеседника вновь обрело ясность, и стало понятно, о чем он говорит: половина суммы у них уже есть.

— В последний раз, когда разговаривали, они предлагали отдать половину за двоих своих сотрудников. Офицера, говорят, оставим пока, за него потом выплатим. Я, естественно, не согласился. Сейчас, думаю, можно по-другому раскинуть… В общем, я еду болтать с ними — добазаримся, чтобы, значит, тебя отпустить за полсуммы, а этих оставить. Я о тебе пекусь — потому как раньше тоже в спецах хаживал… Так что завтра вечерком, если все удачно ляжет, будешь уже…

— Какое сегодня? — перебил Иван, наморщив лоб и всматриваясь в телеграмму. — Число какое?

— Двадцать второе, — терпеливо повторил Артур. — День нашествия фашистских захватчиков… хотя тебе это по барабану…

— Поздно пришла, — сокрушенно пожал плечами Иван, кивая на телеграмму. — Че ж так поздно, а…

— Ну, сам знаешь — пришла в часть, пока уточнили твои координаты, пока переправили… Наоборот, очень даже оперативно сработали молодцы. Завтра, если все получится…

— Завтра никак не получается, — хрипло перебил Иван, уставясь пустым взглядом на телеграфный бланк. — Завтра уже хоронить будут — не успеваю…

— Ну что ж — такова судьба, капитан, — философски заметил Артур. — Печально, конечно… Однако ехать мне надо — хорош тут с тобой болтать. — Он поднялся с топчана и направился было к выходу.

— Вечером из Беслана борт летит. — Иван лихорадочно сверкнул глазами и вдруг, звякнув кандалами, неуклюже скакнул к Артуру, упал на колени, вцепился скованными руками в его щиколотку:

— Слышь… как брата прошу — отпусти! Щас отпусти — как раз успею на бесланский борт. Завтра к полудню дома буду. Слышь — как брата… — Да ты че — дурак, что ли? — округлил глаза Артур, силясь выдернуть ногу из цепких Ивановых рук. — Какой «отпусти», э?! А кто же мне тогда заплатит? На хера тогда вообще тебя брал?

— Похороны — завтра, — бесцветным голосом забубнил Иван. — Я тихо улечу — никто не узнает… А потом, если надо, обратно к тебе вернусь… Слышь — отпусти, а? Как брата прошу, слышь… Я тебе чем хочешь клянусь… Слышь — если завтра отпустишь, уже будет поздно… Борт — сегодня…

— Хорош дурковать! — раздраженно воскликнул Артур, выдирая ногу и пятясь к выходу. — Я ж тебе сказал — завтра. И то — при благоприятном раскладе.

Ну чего непонятно?

— Не отпускаешь? — потерянно прошептал Иван. — Не хочешь?

— Нет, не отпускаю, — отрезал Артур. — Я же сказал! Все — пошел я… Э-э, ты чего? Сердце, что ли?

Иван неожиданно ухватился руками за середину кандальной цепи и, широко расставив ноги, скрючился в позе готовящегося к броску борца сумо. И ритмично задышал, закрыв глаза. Прозорливый и предусмотрительный главарь «индейцев» на сей раз ошибся — с сердцем у капитана было все в порядке. Просто парень собирался поставить своеобразный рекорд для горских хибар закрытого типа, а это дело требовало определенной концентрации. Ритмично вдохнув десять раз, он вдруг разогнулся и рванул цепь кандалов вверх, напрягшись в нечеловеческом усилии.

— Да ты че — совсем сдурел, капитан? — воскликнул Артур, удивленно глядя на своего оскалившегося пленника — у того от напряжения на лбу проступили вены, а глаза в буквальном смысле вылезли из орбит. — Че ж ты ее рвешь, идиот, она ж железная! Ты брось это дело…

Чпок! Чпок! Изнасилованные накануне заклепки не выдержали и одновременно выскочили из колец — цепь оказалась в руках Ивана.