До этого психотерапевт существовал в замкнутом узком мирке: дурдом, хрущоба, дорога туда — обратно. А тут перед ним открылись такие дебри! Вот уж права старая пословица, которая гласит: «меньше знаешь — лучше спишь». Страшные истины разверзлись перед исследователем, волею случая выкарабкавшимся из своего тесного мирка. Оказалось, например, что все, кто чего-то покупает в различных торговых учреждениях, исправно платят дань разномастному рэкету во всевозможных его проявлениях. Получалось — грубо, конечно, — что если бы этот рэкет аннулировать, то бутылка водки, палка колбасы или растаможенная иномарка, а также любой другой продукт общественного спроса стоили бы вполовину дешевле!
В Ложбинской области рэкет был представлен в виде хорошо организованных бригад, которые контролировали все имевшиеся в наличии «земли» и виды деятельности, где что-то продавали, перевозили, приобретали, а также удовлетворяли тем или иным способом какие-то пагубные страсти широких масс.
Иными словами, рэкет господствовал везде, где присутствовала любого рода деятельность, дававшая хоть какую-то прибыль.
Бригады состояли из неслабо вооруженных людей спортивного телосложения, которые обладали специфическими навыками, не желали трудиться в поте лица, но хотели хорошо жить. Эти товарищи, в свою очередь, содержали «крышу»: представителей правоохранительных органов, чиновников и деятелей разного уровня, от которых в этом мире что-то зависит. И так — по вертикали, от цветочного ларька и пайки анаши — до самого верха, куда и смотреть-то страшно, голова может закружиться! Поскольку бригады хорошо кормили чиновную «крышу», эта самая «крыша» была кровно заинтересована в их прилежном функционировании и неприкосновенности со стороны закона, а потому, сами понимаете, блюла интересы членов «бригад» и не давала их в обиду. Получался замкнутый круг: те зависели от этих и наоборот, а все они совокупно сосали кровь из народа, серой скотинки.
Данное обстоятельство поразило Адольфа Мирзоевича, и существующий порядок вещей показался ему чудовищно несправедливым и порочным. Выходило, что за деньги можно все купить и от всего откупиться. Закон, декларативно одинаковый для всех, на самом деле был суров только к народу, серой скотинке, — для привилегированной касты рэкетиров его не существовало вовсе.
Справедливости ради надо заметить, что изначально Адольф Мирзоевич отъявленным негодяем не был — даром, что маленький и вредный уродился.
Ознакомившись с хитросплетениями общественного уклада, имевшего место на настоящий момент, он глубоко возмутился и вознегодовал.
И, повозмущавшись вволю, скоропалительно решил бросить все силы и вновь обретенный талант на борьбу с существующим порядком вещей. Как водится у прагматиков, Пульман тут же начал разрабатывать план борьбы и продумывать методы его претворения в жизнь. Вскоре, однако, перед плановым борцом всплыло несколько ма-а-а-алень-ких нюансиков, которые поставили его в тупик, заставив переосмыслить первоначальный порыв, бывший скорее следствием всплеска здорового социального негодования, нежели проявлением жизненной позиции.
Во-первых, он безумно хотел быть лидером. Что с того, что он маленький и уродливый, — разве судьба не подбросила ему необычный дар, ставя тем самым в исключительное положение? История знавала немало случаев, когда товарищи с аналогичной антропометрией — и без всякого дополнительного таланта, между прочим, — становились значительными политическими фигурами мирового масштаба и некоторое время неплохо держались. А уж с талантом — сам бог велел!
Итак, Адольф Мирзоевич желал быть лидером. И не просто лидером, а самым-самым, сверх всяких понятий, короче — супер! Этого требовало его ущемленное самолюбие, которое предписывало каким-то образом компенсировать длительный моральный аут, в каковом психотерапевту пришлось пребывать большую часть сознательной жизни. Попрать все общественные понятия о ценностной значимости отдельно взятого индивида, как следует из исторической практики, можно было только в одном случае: необходимо было вознестись на невиданную высоту, где внешний вид не играет роли, а имеют значение только положение персоны и неограниченная власть над остальными особями низшего разряда.
Помимо этого, Адольф Мирзоевич страстно мечтал, чтобы его любили, благоговели перед ним, преклонялись и вполне искренне восхищались его исключительностью — следствием необычайной одаренности. Тут как раз, весьма некстати, банк «Империал» погнал по ящику очередной рекламный клип — помните, может быть, такой — про императора Конрада, который гордо ходит себе среди своих железных воинов — этакий всемогущий повелитель и судьбоносный тиран. Так вот — разгуливает он себе среди воинов, а из крепости выходят разнообразные телки в хорошей одежде: Конрад разрешил им с миром удалиться и затрать с собой самое ценное, что могут унести на себе. А они, дуры недоделанные, тащат на закорках травмированных мужиков в железяках. Представляете?!
Этот клип посеял в душе Адольфа Мирзоевича страшное смятение. Ему отчаянно захотелось быть таким, как этот Конрад: надменно гулять туда-сюда среди бесстрашных воинов, готовых по легкому мановению монаршей длани ринуться в атаку. Он неоднократно представлял себе, как бы смотрелся в роли Конрада.
Если приклеить парик и надеть туфли на высоких каблуках, получалось очень недурственно. Вот только с телками он поступил бы несколько иначе — не отпустил бы их на все четыре стороны, как это сделал туповатый и сентиментальный Конрад, растрогавшийся видом дворянок, прущих на себе мужей. О-о-о, Адольф Мирзоевич прекрасно знал, как следовало с этими дамами поступить! Он бы приказал им сложить травмированных мужиков штабелем у стен крепости, а самих загнал бы в свой лагерь на пару часиков и там всех этих герцогинь Гревских и иже с ними во всех ракурсах — оп-па-па!!! У-дя-дя-дя!!! А потом пусть себе берут своих мужиков и тащат куда захотят. Только без железяк — железяки он приказал бы снять. И телкам легче, и стране польза — металлолом… Вот таким лидером хотел быть Адольф Мирзоевич — могучим, отважным и горячо тотально любимым.
Во-вторых, как показывала историческая практика, для хорошей и продуктивной борьбы обязательно требовался солидный передовой отряд единомышленников, способный сплотить и повлечь за собой массы. Выйдя на это обстоятельство, Пульман здорово приуныл. Даже не будучи политологом, он прекрасно понимал, что создать такой передовой отряд в нынешних условиях никак не получится — будь ты хоть семи пядей во лбу и Владимир Ильич в квадрате. Все более-менее развитые и сильные товарищи пребывали по другую сторону баррикад; внушать им идею борьбы с ними же самими представлялось весьма проблематичным, а создавать передовой отряд из алкашей, дебилов, пенсионеров-маразматиков и затюрханных жизнью доходяг-трудоголиков Адольф Мирзоевич не желал, так как прекрасно понимал, что ничего хорошего из этого мероприятия не выйдет.
Не привыкший сдаваться сразу, психотерапевт проявил упорство и полез копать проблему вглубь и вширь. Только он это сделал. При детальном рассмотрении проблемы во всех наличествующих аспектах вырисовывалось единственно верное и совершенно абсурдное с точки зрения здравого смысла решение. Требовалось куда-то деть (насовсем) примерно треть населения, причем делать это нужно было в масштабе всей страны, поскольку в отдельно взятом административном районе такая локальная акция успеха не имела бы: соседское отребье моментально ломанулось бы на освободившийся участок.
Хорошенько поразмыслив, Адольф Мирзоевич пригорюнился. Будь у него в распоряжении даже целая банда аналогичных ему гипнотизеров — голов этак сотни в полторы, весь наклевывающийся объем работы они не потянули бы даже при наилучшем раскладе и всеобъемлющем энтузизизме.
Пригорюнившись, Пульман впал в состояние прострации и некоторое время хулиганил: отлавливал в разных местах новых русских, подпадающих под воздействие его чар, и заставлял их безобразничать: голяком отплясывать на морозе, орать непотребности и совокупляться прилюдно самыми изуверскими способами; разлаживал работу госучреждений и коммерческих структур, посылая в разные места Российской Федерации вагоны с навозом и мусором и что-то еще в том же духе — долго перечислять, что там наворотила буйная фантазия зарвавшегося психотерапевта. Все эти причуды изрядно взбудоражили общественность Ложбинска и слегка развлекли скучающих обывателей.
В процессе такого вот приятного времяпрепровождения Адольф Мирзоевич, скучавший долгими одинокими вечерами, прочел одну книгу, в которой набрел на избитую в общем-то мысль, никогда прежде ему в голову не приходившую.
Разумеется, нечто в этом роде он когда-то где-то слыхивал и даже читал, но не обращал внимания — как-то не до того было. На неделю Пульман залег дома, даже в клинику перестал ходить, и всесторонне обдумывал вновь открывшуюся истину, примеривая ее на себя. А мысль была такова: «…Если мафию нельзя победить, ее нужно возглавить…»
5
ebooksa