Глава двадцать девятая. «Дело есть у нас в самый жуткий час…»
Телохранители
Подседерцев проснулся от удара в бок. Застонав, перевернулся на спину. С трудом разлепил веки. На потолке плясали длиннорукие тени. Уставившись на них, он начал медленно проваливаться в сон. Второй удар привел в чувство.
— Трубку возьми, — прошипела жена, все еще лежа к нему спиной. Спала чутко, на зуммер телефона просыпалась первой, но ровно настолько, чтобы хватило сил двинуть мужа под ребра. Ее подруги, само собой, в полночь не звонили.
Подседерцев, кряхтя, повернулся, стал шарить рукой по тумбочке. Аппарата не нашел. Зуммер шел откуда-то издалека, глухо, но настойчиво. Подседерцев сообразил, что трубка со штырьком антенны лежит где-то на полу, звонок на ней отключен, а звонит аппарат в соседней комнате. Свесился с кровати, стал шарить по ковру.
— Ирод, — простонала жена, щелкнув выключателем.
На тумбочке с ее стороны кровати зажегся ночник. В его мутно-розовом свете Подседерцев с трудом разглядел трубку, лежащую между тапками. Подхватил, откинулся на спину, нажал пальцем нужную кнопку.
— Слушаю. Подседерцев.
В этот момент ночник погас. Подседерцев покосился на жену, но промолчал.
— Борис Михайлович, я весь извелся, думал, тебя нет дома, — раздалась в трубке задыхающаяся скороговорка.
— Ролдугин, час нынче какой? — простонал Подседерцев. Сердце гулко ухало в груди — ждал звонка от оперативного дежурного. — Что там у тебя?
— Что ты наделал, Боря, что ты наделал! — запричитал Ролдугин. — Ты же людей под такой удар подставил!
— Кого?! — Подседерцев готов был добавить пару крепких слов, но пока решил не горячиться.
— Сенсов моих, вот кого! Ты не представляешь… Это же как работать под высоким напряжением без перчаток. Опасно, смертельно опасно!
— Я не понял, у твоей Майи вибратор, что ли, коротнуло? — Подседерцев не отказал себе в удовольствии подколоть Ролдугина. — И сильно ее током долбануло?
При этих словах жена оторвала голову от подушки, развернулась и села, потянув на себя простыню.
— Это кто? — прошептала она, удивленно вытаращив глаза.
— Ролдугин, — ответил Подседерцев, прикрыв ладонью микрофон.
— Мама миа, — мяукнула жена. — Вот это да!
— Слушай, Боря, мне не до шуток. Звонила Майя. У нее форменная истерика. — И в голосе Ролдугина все отчетливее звучали истеричные нотки.