Купон нервно заходил из угла в угол. И вдруг резко остановился.
– Ты ничего не понял, Махмуд. Это ты здесь чужой! Ты!!! Понял?! А я свой! Свой я!!! Свой!!! И это тебя здесь не будет, а я здесь буду всегда!
Купон подлетел к Махмуду, схватил за грудки и принялся трясти, высказывая что-то оскорбительное и совершенно ненужное, пока братва не оттащила его в сторону.
«О-хо-хо! – сказал про себя священник. – А дело-то серьезное! Зря я сюда попал, совсем зря! Напрасно, можно сказать, в гости пошел… Ох, Исмаилушка, ну и знакомые, блин, у тебя!» Он пошевелил руками и ничего не понял – они были совершенно свободны!
– Ладно, Купон, давай думай, что с ним делать, – напомнили откуда-то из угла. – Мочить – значит, мочить…
– Не надо… меня убивать, – закашлявшись, попросил Махмуд. – Я против вас ничего не делал.
– Ты на нашей территории работал!
– Я знаю, что с ним сделаю. – Купон остановился посреди комнаты. – Я его в область отдам, Иващенке. Он как раз из Чечни вернулся, злой как черт! Обра-адуется земляку!
«Иващенко?» – мелькнуло у отца Василия смутное воспоминание. Что-то он слышал об этом начальнике отдела УВД области.
– Не надо… Иващенке! – прокашлял Махмуд. – Не надо, брат!
– Точно. Так и сделаю. Скобцов купленный на корню, а Иващенко – мент тухлый, а теперь еще и обстрелянный. Хрен он тебя выпустит – ни за бабки, ни за как.
– Не надо, не сдавай меня, брат! – взмолился Махмуд и задергался на стуле.
– Все! Хорош! – видимо, принял окончательное решение Купон. – Лесик, Мася, грузи чеха в тачку!
– А с этими что? – ткнули отца Василия в бок окованным латунью ботинком.
– Пусть грехи замаливают! – хохотнул Купон. – Да ты не дрейфь, мулла молчать будет, как немой, иначе в подельниках паровозом пойдет! А поп и сам с Кузьменко не в ладах. Так, поп?
Отец Василий нахмурился и промолчал.
Братва отвязала бормочущего Махмуда от стула и поволокла к выходу. Исмаил дождался, когда все выйдут, и метнулся к отцу Василию.
– Как ты, Мишаня?!
– Хреново. Чем это они меня?..
– Трубой, кажется. Давай помогу.