– Ты хороший дядя. Ты мне нравишься.
– Ты мне тоже нравишься, детка, – улыбнулся Герман.
Особенно Пу нравились его зубы. Очень белые, она никогда не видела таких белых зубов.
– Я хочу выйти, – попросила Пу.
– Ох, Пу, нельзя. Тебе придется побыть здесь немного с Германом. Мы ведь можем быть с тобой друзьями. Лучшими приятелями. Ладно? А потом ты сможешь выйти и пойти играть, и все будет отлично. Все будут довольны. А Герман принесет тебе подарок. Я подарю тебе новую пони Притти, хорошо? Розовую. Или розового единорога, вроде того, что у тебя уже есть. Хорошо, детка?
– А можно мне попить?
– Конечно. А потом я расскажу тебе сказку.
Рассказывая, Питер Тиокол перескакивал с одного на другое.
Он чувствовал, что недоговаривает фраз, отвлекается на какие-то второстепенные детали, подыскивает какие-то метафоры, не добиваясь ясности.
– Гм, итак, гм, теория обезглавливания, как вы видите, основывается на ударе хирургического рода, нацеленном на правительственные бункеры, и если это произойдет, а мы все надеемся, что такого не случится, тогда в любом случае, гм…
Не помогали и лежащие перед ним записи. Он не мог выбраться из невразумительного бормотания вокруг теории обезглавливания.
У студентов были унылые, скучные лица. Одна из девушек жевала резинку, глядя на лампочки, парень сердито уставился в пространство, кто-то читал газету «Сан».
Да, это был не самый удачный день в аудитории 101 Балтиморского университета Джонса Хопкинса, где Питер Тиокол три раза в неделю читал лекции по теории стратегии для маленьких групп студентов последнего курса (большинство из них все равно собирались стать управляющими производств). Как же расшевелить этих чертовых студентов?
Просто заинтересуй их своим предметом, посоветовал один из новых коллег.
– Но он и так интересный, – ответил ему Питер. Он попытался сосредоточиться на проблеме, что давалось ему с трудом после неприятностей с Меган.
– Обезглавливание, конечно, берет свое начало от отсечения головы, что может парализовать все общество, как, например, во время Французской революции с применением, гм, гильотины…
– Доктор Тиокол!
Ах! Вопрос! Питер Тиокол так любил, когда кто-то из студентов задавал вопрос, потому что это хоть на несколько минут отвлекало его. Но сегодня даже вопросов не задавали.
– Да? – с готовностью откликнулся он, даже не видя спрашивающего.
– А перед окончанием нам вернут наши экзаменационные работы? – спросила симпатичная девица.
ebooksa