Оба, и Потапов, и Горчаков, естественно, старались не афишировать своих деловых отношений, и сейчас Потапов знал, что Горчаков скорее всего не подойдет к ним. Ему, чтобы получить информацию, придется позвонить потом, домой или на работу. Сергей повернулся к Дегтяреву и Титову и спросил:
– Вы у этой сутенерши были?
– Какой еще сутенерши? – удивился Дегтярев.
Потапов посмотрел на Титова и по смущенному выражению его лица понял, что тот знает, о чем идет речь.
Костя произнес:
– Я тебе не успел сказать: здесь одна баба девочками торгует, и Андрюшка здесь иногда бывал.
– Мне кажется, не он один из наших знакомых сюда хаживал, – сказал Потапов. – Сходите, побеседуйте с ней. Я думаю, с вами она будет куда откровеннее, чем с ментами. Иди, Костя, покажи Ивану, где это находится. Я уверен, что ты знаешь дорогу.
Титов и Дегтярев отправились в подъезд, к которому накануне подвез Жарова Колтаков. Поднявшись в лифте на седьмой этаж, позвонили в одну из четырех дверей на лестничной площадке.
– Кто? – раздалось за дверью через несколько секунд.
– Открывай, Аза, свои. Это я, Костя… Титов.
Дверь открылась, и на пороге появилась маленькая коротконогая женщина лет сорока пяти с коротко стриженными кудряшками черных волос. У нее были такие же черные, слегка припухшие глаза на бледном лице, тонкий лисий носик и тонкие плотно сжатые губы.
– Что спрашиваешь, – спросил Костя, заходя в прихожую, – в «глазок» же видно кто?
– Приятеля я твоего в первый раз вижу, – буркнула Аза, – вот и спрашивала.
– Его Иван зовут, – произнес Титов, кивнув на Дегтярева. – Мы с ним работаем вместе.
– Что-то больно хмурый приятель твой, – сказала Аза.
– А мы сюда сегодня не развлекаться пришли, – ответил Костя. – Идем в комнату, нам потолковать с тобой надо.
Аза яростно проговорила что-то не по-русски, судя по интонации, это было какое-то ругательство, и уже по-русски добавила:
– Я знала, знала, что без неприятностей не обойдется сегодня.
Она быстрым шагом прошла по коридору на кухню и остановилась, опершись о кухонный шкафчик, сложив при этом руки на груди. Мужчины, последовавшие за ней, уселись вокруг стола на табуретки.
– Нечего мне сказать, Костя. Ничего не знаю.