— Не согрешишь, не покаешься! Не покаешься, не спасешься! — Да не надо тыкать — зови меня просто Том.
Петр окончательно овладел собой и спросил уже спокойно:
— Корсак хотел подарить сверхсилу тому, кто наиболее грешен и жесток. Это в его экстравагантном стиле.
Том и тут возразил, улыбаясь свирепым, но только что отобедавшим тигром:
— Не совсем так. Вот ты думаешь, если я убил в одиннадцать, а четырнадцать лет за еще одно убийство на сей раз полицейского и сокамерника меня отправили на электрический стул, так что я стал, наверное, последним казненным в США несовершеннолетним — что я Дьявол. — Пацан-демиург, выглядел и в самом деле очень уж безобидно и продолжил. — Да многие так думали, что нет худшего дерьма, чем я… Однако они видели только внешнюю сторону, а не душу.
Дегтярев, морщась, заметил:
— Ну-да, полицейский был исчадием ада, понуждал к сожительству и так далее.
Том не теряя улыбки, ответил:
— Не так примитивно как ты думаешь… Но в целом они заслуживали смерти, включая две самые первые жертвы. — Мальчишка тяжело вздохнул и опять обернулся негритенком, только на сей раз полосатой робе и наручниках. — Но вот только почти никто мне не верил, даже моя мать от меня отреклась.
Дегтярев логично подметил:
— Почти никто?
Том рассмеялся и объяснил:
— Ну, друзья такие же черномазые, босоногие шалопаи, как я верили, отец верил, только он сам отбывал пожизненное заключение. Но это не в счет. Сначала меня осудили без права освобождения, затем ждала смерть на электрическом стуле, что очень больно… Могу тебе предоставить шанс испытать подобное удовольствие.
Дегтярев с нарочным равнодушием ответил:
— Я многое испытал, в том числе и боль от деления, будучи бациллой в желудке Гитлера. Могу проверить и электрический стул. Вряд ли это намного больнее, чем когда тебя решетят пули, или ты сгораешь, будучи пчелой в факеле.
Том тряхнул наручникам, остался в тюремной робе, но зато стал белым мальчиком, с волосами цвета пшеницы. Наступил босой ногой на появившиеся заросли репейника и крапивы, и предложил:
— Но вот когда я белый, со светлыми волосами, невольно вспыхивает в голове мысль, а ребенка то за что так?
Дегтярев вполне логично возразил:
— Но, наверное, вашей расе, черный, курчавый мальчик дороже, чем белобрысенький ублюдок. Все расы эгоцентричны — увы, такие уже люди… Сотворенные наверное, то не самым святом и совершенным из демиургов.
Том тут логично заметил:
ebooksa