Битва на дне

– Петр Николаевич, самое главное – ты должен убедить норвежцев в том, что на спутнике нет ничего опасного, – сказал генерал. – Ни радиоактивных веществ, ни ядовитой химии, словом, ничего, что может нести хоть малейшую экологическую угрозу. Смело давай официальные заверения в этом. Скажи, что если из-за спутника погибнет хоть одна рыбешка, а они смогут это строго доказать, то Россия готова выплатить компенсацию в десять миллионов норвежских крон. Это их убедит. Это им рот заткнет. Что говоришь? На провокацию нарвемся? Вот уж чего я не боюсь! Первое: пусть они, разинув рот на халявные миллионы, хоть всю свою знаменитую селедку перетравят, строго доказать нашу вину им никогда не удастся. Второе и главное: они просто не успеют! В ближайшие несколько суток вопрос со спутником решится. Так или иначе.

– Но они тут же зададут вопрос: а какова реальная начинка вашего спутника? Мы-то с тобой, Олег Васильевич, – Сорокин хитро подмигнул генералу, – прекрасно знаем, какова она, а вот им – знать необязательно. Гм-м… до поры до времени.

– Смело ври все что угодно. Что тебе в голову взбредет, – твердо ответил Шаховской. – По тем же причинам, ты меня понял? Пусть-ка проверят! И вообще… Сам понимаешь, каково тебе там за всех нас придется отдуваться, так ты того… не стесняйся! Волков бояться – в кустах не целоваться.

Сорокин рассмеялся, но смех его прозвучал как-то невесело. Контр-адмирал прекрасно представлял, какой адской сложности задача стоит перед ним. Тут же Шаховской озадачил его еще сильнее.

– Я не далее как полчаса назад имел очередной сеанс спецсвязи с Баренцбургом, – сказал генерал. – Да, именно с Тиняковым. Его доклад показался мне весьма странным. Чем, спрашиваешь? Гм-м… Всем! В докладе он излагает свою версию произошедших событий. Версия эта непротиворечивая, но уж больно гнусная. Он, понимаешь ли, кается, дураком себя называет, фигурально выражаясь, чуть об стол головой не бьется. Но главным виновником провала операции называет старшего лейтенанта Павлова. Мало того, обвиняет его в предательстве. Якобы тот продался американцам. Ушел к ним на «Нерпе» и выложил точные координаты точки падения.

На Петра Николаевича Сорокина стоило в этот момент посмотреть! Он вскочил так резко, что чуть стул не перевернул, лицо контр-адмирала стало багровым от гнева.

– Ты подожди, это еще не все! – невесело продолжил Шаховской. – Подполковник утверждает, что это именно Павлов, используя возможности «Нерпы», расстрелял гринписовский катер. Вроде как акция отвлечения и, кроме того, способ убрать «Арктур» подальше от места действия. Что ты, Петр Николаевич, об этом думаешь? Способен Павлов на предательство? Только давай без таких могучих эмоций, а то тебя, того гляди, кондрашка хватит в собственном кабинете.

– Я считаю, – хриплым и сдавленным голосом ответил контр-адмирал, – что это сугубый бред, будь он хоть трижды непротиворечив! Сережу Павлова, Полундру, я знаю давно и хорошо. С тех пор, как он Высшее военно-морское училище имени Фрунзе окончил, он служит под моим началом. Это честнейший и чистейший человек! Да спроси любого на Северном флоте: может ли Полундра предать Родину? Тебе, извини, в лицо рассмеются! Он столько раз рисковал жизнью, он попадал в такие безнадежные ситуации, но всегда выходил из них с честью и с победой! Ради чего? Ради чинов? Так он до сей поры старший лейтенант. Ради наград? Дались ему эти цацки – Полундра им цену знает. Ради Родины! И чтобы Сергей вот так, вдруг, стал изменником?! Ни-ко-гда!

– Да успокойся ты, Петр Николаевич, – грустновато улыбаясь, сказал Шаховской. – Я ведь того же мнения придерживаюсь.

– Мне этот Тиняков, – никак не мог успокоиться Сорокин, – сразу не по душе пришелся! Что?! Ты говоришь, что мне там, на Шпицбергене, в комиссии с ним вместе работать придется?! Ну удружил, Олег Васильевич… Ты вот о чем подумай: ведь его приказ о срочном уходе «Арктура» в наши территориальные воды оказался ошибочным. Норвежцы и не думали задерживать наше судно! Эх, сейчас бы с капитаном Мезенцевым поговорить, многое прояснилось бы! Но «Арктур» будет в Мурманске не раньше чем через сутки, а радиопереговоры на такие темы даже по спецкоду… Чревато!

– С подполковником Тиняковым в комиссии тебе, Петр Николаевич, работать так и так придется просто потому, что больше не с кем. Светить Васильева нам никто не позволит. И ты несправедлив к подполковнику, хоть я от него тоже не в восторге, – возразил контр-адмиралу Шаховской. – Это в тебе обида за Павлова говорит. Его приказ на отход «Арктура»? Тут, знаешь ли, бабка надвое сказала, ошибочный он или нет. Норвежцы потребовали создания международной комиссии после того, как наше судно оказалось вне пределов досягаемости. А вот если бы «Арктур» до сей поры болтался в Гренландском море, то… Как знать! С Мезенцевым я поговорю лично, как только «Арктур» придет в Мурманск. Но главное – не это. Слушай внимательно, что я тебе скажу, и постарайся держать себя в руках. Я, как и ты, не верю, что Павлов имеет какое-то отношение к инциденту с гринписовским катером. Но! Ты на комиссии осторожно, не впрямую, а так, намеком, такую информацию озвучь. И когда накинутся журналисты, начнут спрашивать о Полундре, открыто не высказывайся – ни да ни нет. Пусть информация будет уклончивой.

– Но зачем мне озвучивать этот дикий бред?! – опешил Сорокин.

– Именно потому, что это бред, – усмехнулся генерал, – который потом будет легко опровергнуть. Петр Николаевич, кто из нас начальник оперативного управления, ты или я? Так что же я тебя азам оперативной тактики учу? Пойми, этим приемом мы выигрываем время, мы уводим из-под удара «Арктур» с его экипажем. Не «русские» обстреляли катер, а, возможно, «русский». Одиночка. Который к тому же скрылся неизвестно где, не выполнив приказ. Может, у него крыша поехала, псих он? Тогда – какие претензии к России? Ловите одиночку… Причем, еще раз, эта информация должна прозвучать максимально неопределенно, ты тумана побольше напусти. Это как в шахматах: типично гамбитный вариант. Жертвуем материал – получаем инициативу. В нашем случае – временной люфт. Пока они кинутся с Павловым разбираться, много чего может произойти.

Сорокин несколько раз взволнованно прошелся по кабинету, затем вновь сел напротив Шаховского, посмотрел тому в глаза.

– Сергей Павлов не пешка, а живой человек и русский офицер, – тихо сказал он. – И мне все это очень не нравится! Хотя, должен признать, лисица ты, Олег Васильевич, редкостная…

– Так ведь пойми, – так же тихо ответил генерал Шаховской, не отводя взгляда, – жертва-то временная! Ты же не впрямую обвиняешь Павлова, ты лишь намекаешь на некую возможность. Они, конечно, раздуют из этой возможности очередную сенсацию и тем самым подставятся. А мы через некоторое время и по возможности, и по сенсации вжарим главным калибром! Камня на камне не оставим. Тем самым Павлов будет полностью реабилитирован, а провокаторы сядут в лужу. Мне самому все это не слишком по сердцу, но предложи что-то лучшее. Молчишь? Хотел бы я знать, какая погода была в тот момент, когда случилось это безобразие с катером. Сегодня же пошлю запрос.

– Погода тут с какого края? – удивился Сорокин.

– Ну да, ты же моряк, – усмехнулся Шаховской, – а я, как-никак, в военно-космических силах служу… Ладно, особых военных тайн я тебе не открою. Практически точно над Землей Принца Карла у нас на геостационаре висит разведывательный спутник. Ни для кого это не секрет, в том числе и для НАТО. Но они предпочитают фигуру умолчания, протестов – никаких. Почему? Да потому что у них там точно такая же прелесть подвешена! Раз в две минуты спутник фотографирует земную поверхность, облачность там, не облачность… А разрешающая способность аппаратуры такова, что можно номера у автомашин считывать. Ради такого экстренного случая поступимся секретностью, которая давно уже не секретность, запросим фотографии. Если было ясно, то получим фотодокументы, которые можно будет предъявить комиссии. Но на это нужно время. Вот ты его и выиграешь! Убедил я тебя, Петр Николаевич?

Контр-адмирал нехотя кивнул.

– Тогда доставай свою трубку и давай перекурим, – с облегчением сказал генерал Шаховской. – А то у тебя форточка нараспашку, воздух больно свежий…