— И кто мне их создаст? Уж не вы ли?
— Возможно, что и я, — ответил Долгов мягким, почти добродушным голосом. — Уезжайте, Александр Борисович. Я говорю это вам как друг. Катитесь в свою Москву.
Турецкий, однако, быть другом Долгова не пожелал.
— Слушай сюда, ухарь, — спокойно сказал он. — Если ты еще раз позволишь себе разговаривать со мной в таком тоне, я тебе все кости переломаю. Поверь мне, мальчик, у меня давно чешутся кулаки сделать это.
— Не сомневаюсь, — пробубнил Долгов себе под нос.
— Хорошо, что не сомневаешься. А по поводу всей этой истории я буду говорить не с тобой, а с Моховым. Ты — всего лишь шестерка, мальчик на побегушках. Знай свое место и не суйся во взрослые дела.
Турецкий затушил сигарету, швырнул на деревянную стойку деньги, повернулся и вышел из бара.
— Что ж… — тихо проговорил Долгов, глядя ему вслед. — По-хорошему ты, видать, не понимаешь. Может, по-плохому поймешь?
— Какого черта здесь происходит? — с ходу начал бузить Турецкий, ворвавшись в кабинет Мохова.
— Что случилось? — удивленно спросил тот, поднимаясь из-за стола и протягивая Турецкому руку.
— Я только что говорил с вашим курьером — или кто он там у вас, — гневно продолжил Александр Борисович, пожав протянутую руку.
— Вы про кого?
— Про Долгова. Он подсел ко мне в баре и стал угрожать.
Мохов сдержанно улыбнулся:
— Вы его неправильно поняли, Александр Борисович. Дело в том, что…
— Вы хотите стать Президентом?
— Э-э-э… Да, разумеется.
— И вы не хотите отправиться в тюрьму?
По лицу Мохова пробежала тень.
— Я вас не понимаю, — холодно сказал он.