Аргумент десантуры

– Ну что, отец, скоро мы приедем? Твои яки еле тащатся, – нетерпеливо спросил на непали подросток. – Мне уже кажется, что если идти пешком, то быстрее будет.

– Конечно, еле тащатся, кормить их нечем, посмотри, какие худые, – сокрушенно покачал головой возница. Весь вид несчастного старика ясно говорил о полуголодном существовании, работе от рассвета до заката и полном отсутствии каких бы то ни было перспектив в жизни. – Да и старые к тому же. Они поработали за свою жизнь! Эти яки после свадьбы моего старшего сына в качестве приданого за невесту перешли в нашу семью. Сын-то со мной живет – где он еще дом построит… Так вот, тогда они малыми телятами были, а сейчас и у сына моего уже трое детей. Старшая моя внучка скоро сама замуж собирается…

Подросток явно не собирался вдаваться в запутанные хитросплетения генеалогического древа крестьянина, описание которого, учитывая традиционно большое количество детей в непальских семьях, обещало затянуться до заката солнца.

– Я спросил тебя, когда мы приедем, – парень держался нагловато, – а ты мне какие-то сказки рассказываешь.

– Ну, к обеду, может, и будем. Ты лучше поспи пока, пацан, а то вид у тебя, честно говоря, изможденный, как у моих яков. Лицо вон светлое, почти как у англичанина. Тоже, наверное, несладко в жизни приходится? – сказал старик, бросив взгляд на физиономию попутчика. – А скоро солнце поднимется и начнет припекать, тогда уже особо не выспишься.

Парень рассмеялся, хотя сравнение с англичанином ему явно не понравилось, зато уж больно повеселило сравнение с яками.

– Ну, до твоих задохликов мне еще далеко! Жизнь – она, конечно, штука непростая, но не до такой же степени. Спасибо, но спать мне не хочется, вот доберемся до монастыря, а там…

Вдруг подросток резко прервал разговор, увидев впереди военный джип и двух вооруженных, одетых в камуфляж людей с красными повязками на рукаве. Каждому жителю Непала было бы сразу понятно, кто это такие – повстанцы-маоисты. Они уже давно вольготно себя чувствовали на непальской земле. Такие посты всегда появляются в Непале во время гражданских бунтов (их здесь называют по-английски «страйками») и восстаний военных. И это неудивительно. Нормальных дорог (то есть достаточно широких, чтобы смог проехать автомобиль здесь – по пальцам пересчитать, и перекрыть их – дело несложное, зато эффект огромен.

Главная задача постовых на таких импровизированных пропускных пунктах – не дать проехать машинам, которые могут доставить подкрепление людьми, оружием и припасами для скрывающихся «контрреволюционеров». Чтобы этого избежать, во время «страйков» перемещение по трассам категорически запрещается. За неповиновение – расстрел. И тут уже не помогают ни правительственные номера (они и вовсе чаще мешают), ни специальные пропуска, которых попросту не существует. Поскольку маоисты шутить не любят и незамедлительно приводят свои приговоры в исполнение, желающих нарываться на неприятности среди мирных жителей почти нет. Однако, поскольку автомобилей в Непале совсем немного, пробок, похожих на великое стояние на первом кольце МКАДа не возникает. А для гужевого транспорта местных сельчан делается исключение: их пропускают, ограничиваясь лишь формальным обыском, да и то не всегда.

– Опять, наверное, «страйк» начался, – заворчал старик, – всё эти политики делят, поделить не могут. Вот ведь ты посмотри, парень: мы люди бедные, но честные. Я ведь с малых лет работаю, не поднимая головы, ну совсем, как эти яки. А политики что? Живут на всем готовом, купаются в роскоши, и все равно им чего-то не хватает! Ну, да ладно, нас не тронут, мы-то что? Мы люди мирные. Они машины не пропускают, а у нас телега-развалюха.

Несмотря на его уверения, паренек как-то заволновался.

Когда повозка подъехала ближе, постовые, судя по внешности, явно непальцы, знаками приказали крестьянину остановиться и лениво подошли к телеге. Это было первое транспортное средство с того времени, как они выставили пост, но и оно не внушало никаких подозрений – традиционная для этой местности телега, старик, везущий мешки с тем, что вырастил на своем поле. Автоматы, российские «калашниковы», ни один из солдат не взял на изготовку и с предохранителя, конечно же, не снял. Долгое время на лице одного из них, по-видимому, главного, происходила заметная невооруженным глазом борьба военной исполнительности и врожденной азиатской лени. Наконец, исполнительность одержала нелегкую победу, и постовой, облизывая губы, произнес:

– Доброе утро, мы просим прощения, но из-за чрезвычайного положения проезд по дороге ограничен. Мы должны провести досмотр вашей повозки. Это во имя интересов пролетарской революции.

Старик безразлично развел руками:

– Ну, надо, значит, осматривайте. Только у меня, кроме чая, ничего нет.

Парень в палантине сонно исподлобья смотрел на военных и джип. Похоже, повстанцы поставили здесь пост на всякий пожарный, не надеясь задержать серьезный груз. Кроме двух камуфляжников, никого на посту не было. Из салона джипа доносились звуки радио. Сквозь ужасный треск и прочие помехи все же можно было расслышать голос диктора, рассказывающего о «революционных» событиях в Катманду.

С одной стороны дороги возвышались горы, а с другой куда-то в тартарары уходил обрыв. По приказу командира камуфляжник вальяжно обошел телегу, затем приподнял ткань, покрывающую мешки, и вдруг замер от удивления: перед ним, лежа на мешках с чаем, прикрытый грязным покрывалом, на повязке лежал и щурился от резко ударившего по глазам света связанный европеец с кляпом во рту. Рядом с ним лежала сумка, в которой без труда угадывался какой-то чемоданчик. В полном недоумении постовой поднял голову и сразу же получил в нее пулю из пистолета – в мгновение ока сонный подросток достал из складок одежды ствол и, быстро прицелившись, пришил камуфляжника.

Первый постовой явно не ожидал такого поворота событий. Он лихорадочно начал дергать автомат, тщетно пытаясь выстрелить, но автомат по-прежнему молчал, находясь на предохранителе. Зато подросток не растерялся – он быстро навел на камуфляжника свой пистолет – и постовой упал с простреленной грудью.

Ингрид Эйерс спрыгнула с повозки и сделала контрольный выстрел в голову лежащему на дороге начальнику поста. Второй проверяющий был убит первым же выстрелом, но девушка оказалось аккуратной, и еще раз нажала на спусковой крючок. Звуки выстрелов гулким эхом отдавались в горах. Казалось, это были первые звуки, которые осмелились сегодня разбудить крепко спящие седые вершины. Затем Эйерс деловито, один за другим, оттащила трупы, сбросив их в бездонный обрыв. От ран постовых на песке остались кровавые пятна, которые девушка быстро, но старательно замела ногой. В конце концов, она придирчиво осмотрела выполненную ей работу и, по-видимому, осталась довольна. Эйерс повернулась к связанному, лежащему на повозке Лунину.

Россиянин сейчас имел самый неприглядный вид. Туго спеленутый веревками, весь в пыли, он никак не напоминал того бравого и самоуверенного человека, еще недавно десантировавшегося в горных снегах.