– Сто пятьдесят, – она взяла из рук Пита стодолларовую купюру и сделала жест пальцами, символизирующий деньги.
– Еше? – догадался Питер.
– Еще хаф, – Любе при расчетах с иностранцами пришлось-таки выучить несколько английских слов.
Она взяла с пола порванные трусики и помотала ими перед носом Питера.
– О, со-у-ри! – встрепенулся он и без колебания достал десять долларов.
– Френч, – наморщила Люба свой не обременный тяжкими познаниями лобик, – френч, – повторила она, желая таким образом довести до сведения офицера, что трусы французские, а следовательно, стоят больше десятки.
Питер сделал вид, что не понимает, и пожал плечами. Тогда Люба, положив десятку в лифчик, туда же, где она спрятала сотку, растопырила пальцы на обеих руках и четырежды сделала своеобразное движение, характерное для торговых переговоров белого человека и дикаря. Питер ответил ей странной улыбкой и недоуменным взглядом. Он порылся в кармане и достал еще двадцать долларов.
– Твенти далларз, – сказал он таким торжественным голосом, словно объявлял неприятелю, что готов с ним сразиться.
– Еще твенти, – погрозила ему пальчиком находчивая девушка.
– Икспенсив, – раздраженно покачал он головой.
– Нету? – удивилась Люба.
– Нету, – тупо повторил он, но при этом хитро улыбнулся.
Люба, хоть и не была знатоком английской словесности, была знатоком психологии, конечно, в рамках того, что ей нужно было для работы. Она заподозрила янки в желании надуть ее. К тому же она своим профессиональным глазом отметила, что карман Питера – не тот, из которого он вынимал бумажки, а другой – слегка топорщится. Там явно находился бумажник. Люба с обиженным видом бросила то, что осталось от трусов, в висевшую на гвозде сумку.
– Твенти, еще твенти и гуд, – сдерживая себя, медленно и четко произнесла она.
– Нет твенти, – развел руками янки.
– Тогда пошли, – улыбнулась она, сняла с гвоздя сумку и, приложив на всякий случай ухо к дверце, открыла ее.
Люба вовсе не была готова к тому, чтобы проглотить очередную обиду, какими была полна ее беспокойная, даже рисковая жизнь. Она твердо решила про себя, что, улучив подходящую минуту, зарядит коленом американцу по яйцам и сбежит от него.
В туалете у зеркала стояла единственная сейчас посетительница – та самая Магдалена, которая обокрала Пита в прошлый раз и чью вину ему так и не удалось доказать. Она силилась накрасить поблекшие губы и отчаянно вихлялась, тщетно пытаясь сделать правильный мазок.
– Питер! – воскликнула пьяная Магдалена, в восторге швыряя толком не прикрытую колпачком помаду в сумку. – Сколько лет, сколько зим!
– Мэри? – Питер бросал на Магдалену удивленные и радостные взгляды.