Оттолкнув склонившегося над Буценко техника, Гном посмотрел на друга. Левая часть его лица была окровавлена, а увеличившееся вдвое ухо напоминало порванный пополам вареник.
– Ты как?
– Мм… Больно! – скрипя зубами, простонал тот, суча по асфальту ногами.
– Вскользь прошла! – выпрямляясь, облегченно вздохнул Николай. – Забинтуйте его!
С этими словами он направился наружу. Николай опасался, что звук выстрела, который произвел летчик, могли услышать. Однако снаружи было тихо. Восточная часть неба озарилась розовым свечением, на фоне которого были длинные, словно полосы от широкой кисти, облака.
– Как он с забинтованной головой будет? – раздался сбоку голос Хачубарова. – У делегации вопросы возникнут.
– Кто его в кабине увидит? – вопросом на вопрос ответил Гнатенко и показал стволом пистолета на горизонт. – Дождь намечается…
Вернувшись в помещение склада, он открыл сумку с униформой летчиков украинской авиакомпании «Хасеба», работающей в Африке. Она была заранее подобрана по размерам и отглажена.
– Переодевайтесь. Осталось мало времени.
Павел Вольфович Бабичев уже месяц жил, практически не выходя из дома, расположенного на окраине Лондона. Несмотря на это, он был в курсе всех политических событий, происходящих в мире. Его самоизоляция была вызвана неудавшейся попыткой организации теракта в России, провалившейся на самом последнем этапе. Израсходовав уйму денег и оказавшись в международном розыске, он лихорадочно искал возможность быстро и эффективно восстановить свою репутацию в глазах политических кругов Запада. Поэтому безоговорочно взялся за оказание им помощи в ослаблении влияния России на Центральную Африку.
Стоило господину Николосу только заикнуться, что дешевизна предложенных русскими проектов по развитию пищевой промышленности и энергетики в этих регионах ставит под угрозу подписание соответствующих договоров с другими странами, как у Бабичева тут же возник план. У него вообще хорошо работала голова, когда дело касалось его родины. Ее он ненавидел. Она была для него сродни матери-алкоголички, бросающей своих детей на улице, которых он нередко видел, будучи студентом МГУ, экономистом, а потом и крупным бизнесменом. Он нагло, не стесняясь, воровал, пользуясь несовершенством законов, в разработке которых принимал непосредственное участие, платя депутатам Государственной думы большие деньги за голоса. Он финансировал деятельность чеченских боевиков и террористов, когда воровать уже стало невозможно, а надо было бежать, прикидываясь жертвой ФСБ, милиции и прокуратуры, якобы преследующих Павла Вольфовича за политические взгляды. Его небольшая, с залысинами голова работала как компьютер, придумывая новые схемы и механизмы, призванные тормозить экономическое развитие страны, способствовать хаосу и возникновению недовольства властью среди всех слоев населения. Своей внешностью он слегка походил на обезьяну. Особенно когда оставался в одних плавках и, сутулясь, прогуливался вокруг небольшого бассейна, расположенного на первом этаже дома. Волосатая впалая грудь, кривые ножки…
Вошедший в кабинет Хава Собралиев, высокий, статный чеченец с посеребренными сединой висками, кашлянул в кулак. Он знал, что Бабичев заметил его, но специально не подает вида. Физически слабый Паша приучал окружающих его людей к мысли, что он безумно силен, потому как имеет деньги. Причем столько, что их с лихвой могло бы хватить, чтобы приобрести целое государство. Наверняка, если бы страны можно было банкротить, как фабрики и заводы, он уже был бы царем какой-нибудь Либерии. Хотя поднимать экономику – это не в его стиле.
Глядя на склонившегося за письменным столом опального олигарха, Хава представил его на высокой пальме, с которой эта макака бросает в прогуливающегося внизу льва орехи и кривляется. Сравнивать людей с образами зверей было в его стиле. Некоторое время он даже работал в идеологическом секторе при правительстве Дудаева. Себя он, например, видел волком, таким же мудрым и сильным, как тот, который изображен на флаге свободной Ичкерии.
– Паша, хочешь сказать, что не заметил, как я вошел? – наконец не выдержал горец.
– Хава! – Бабичев изобразил на лице радость и, вскочив со своего места, обошел стол, вытянув перед собой руки, словно хотел повиснуть на этом великане. – Когда приехал?
– Только что с самолета, – отстраняясь от опального олигарха, поморщился Собралиев и прошел к стоявшему у стены дивану. – Как в этой Африке люди живут? Печка.
– Рассказывай, – усаживаясь рядом, нетерпеливо потребовал Павел Вольфович.
– Я отыскал в Заире украинский экипаж вертолетчиков, командир которого помогал моему народу в борьбе с неверными.
– Он что, мусульманин? – съязвил Бабичев и издал мало похожее на смех бульканье. – Хохлы ведь христиане, – пояснил он причину своей веселости, вытирая выступившие на глазах слезы.
– Давай договоримся, что ты не будешь меня перебивать, – нахмурился чеченец. – Эти люди – граждане Заира. Но им надоело там находиться. За свою работу они получали по две тысячи долларов в месяц плюс жили на всем готовом. Я предложил им за акцию по пятьдесят тысяч, и они согласились.