Шахидки по вызову

22
18
20
22
24
26
28
30

На удивление, привычного в таких случаях лая собак не последовало. Послышались шаги, звякнул засов, и перед ним предстала средних лет женщина. Прикрывая нижнюю часть лица уголком платка, она испуганно смотрела на Антона.

– Кто еще, кроме вас, есть в доме? – бросив взгляд поверх ее головы, спросил Антон.

Он сразу увидел заднюю часть зеленой «Нивы», загнанной под навес из шифера.

– Никто. – Женщина часто заморгала глазами.

– А чья машина? – продолжал допытываться Антон. Его целью было сейчас отвлечь внимание находящихся в доме людей на себя.

Изнутри двора послышались шум и крик. Женщина отпрянула от калитки, развернувшись назад. Антон присел и бросился следом за ней. Раздался хлопок выстрела из пистолета. По железному листу ворот шлепнула пуля. Пытаясь определить, откуда выстрел, он принялся шарить взглядом по крыше и окнам, одновременно перебежав к машине. Из открытых дверей веранды донесся шум упавшего ведра и голос Мишенева:

– Шевели ногами!

Антон облегченно вздохнул. Значит, они уже внутри!

На пороге появился худощавый мужчина, ровесник встретившей их чеченки. На давно не бритом лице были недоумение и испуг.

Антон вышел из-за машины:

– Пусть снимет рубашку!

Однако Мишенев и без подсказки Филиппова рванул того за отворот. На землю с треском полетели пуговицы, и Антон увидел бинты.

– Ах ты, сука! – взвыл от ворот Полынцев и бросился на чеченца.

Путь ему преградила хозяйка, расставив в стороны руки:

– Нет!

С улицы уже доносились шум голосов и окрики солдат комендантского взвода, которых Антон озадачил обеспечить работу группы. Обычная история. Безжизненно выглядевшее село вдруг забурлило. Родственники, соседи и старейшины – все как один высыпали из домов, возмущенные беспределом военных.

Завыла, громко причитая на чеченском, женщина, сорвав с себя платок. По спине рассыпались красивые черные волосы.

«Жена, наверное», – подумал Антон и, схватив ее за локоть, оттащил в сторону.

– Ты успокойся! – рявкнул он на Полынцева, которого уже держал Дрон.

– Порву, как грелку, урод! – не унимался офицер.