Дикое правосудие

– Это его карточка? – хрипло спросил офицер армейской разведки.

– Если да, значит, он был служащим одной из американских нефтяных или газовых компаний. Или их поставщиков.

Воронцов осмотрел подметки и верх ботинок убитого. Ушки из мягкой кожи, теплый мех – дорогие и почти новые. Нет, вор не набредал на этот труп, иначе он забрал бы все, вплоть до нижнего белья. Итак, убийца – тот человек, который позвонил ему, Воронцову, и Бакунину. Убийство было чем-то вроде публичного заявления, требовавшего огласки.

Повертев кредитную карточку в обтянутых перчатками руках, Бакунин протянул ее обратно Воронцову. Карточка застряла в заднем кармане брюк, словно убийца не заметил ее. В левом нижнем углу значилось имя владельца: Алан Роулс. Золотая карточка «Америкэн Экспресс». Многие русские теперь владели такими карточками, небрежно помахивая ими, словно пропуском на небеса, особенно перед старушками и другими бедняками, стоящими в бесконечной очереди за пособием. Золотые кредитные карточки обладали той же властью, которую когда-то имели красные книжечки КГБ, и служили их владельцам такой же убедительной рекомендацией.

Моложавое, когда-то энергичное лицо человека немногим старше тридцати лет – лет на десять моложе Воронцова. Потухшее лицо.

Воронцов поднялся на ноги и потопал по снегу, чтобы согреться, сопя от ноющей боли в пальцах ног. Бакунин наблюдал за ним со сложенными на груди руками, как некий неумолимый механизм, утверждающий неизменность своего существования. Армейская разведка осталась такой же, какой была всегда – тупой, уверенной в себе и вечной. В мире все правильно, и Ленин по-прежнему сияет в небесах.

За спиной Бакунина, переминаясь с ноги на ногу, стоял Дмитрий Горов. Его круглое лицо, казалось, заострилось и побелело от холода. Люди в милицейской форме ждали поодаль с такой неловкостью, словно присутствовали на похоронах, а не на обычном осмотре места происшествия. Их автомобили и машина «скорой помощи» напоминали игрушки, забытые ребенком.

От дороги шли колеи, огибавшие рощицу чахлых елей, где было обнаружено тело. Воронцов стряхнул с перчаток жухлые иголки. Багровый рассвет, словно кровавая рана, разгорался за группой людей и машин. Иней покрывал фары припаркованных автомобилей, смерзшийся снег попеременно краснел и голубел на их мигавших сигнальных огнях. Поздняя осень в Новом Уренгое. Сибирь.

Первый МИ-8, доставляющий утреннюю смену на одну из буровых вышек, чей скелетообразный силуэт маячил в отдалении, затарахтел над плоской поверхностью скованных морозом болот. Вышки, увенчанные языками пламени и тонкими столбами дыма, похожими на жертвенные воскурения, усеивали ландшафт, словно эскизы будущих человеческих поселений. Воронцов поежился.

– Ну, майор, что скажете? – бесцеремонным тоном поинтересовался Бакунин.

Воронцову было интересно, зачем убийце Роулса понадобилось присутствие представителя ГРУ. В конце концов, преступление было обычным, не затрагивавшим интересы служб безопасности, и находилось под юрисдикцией Воронцова.

– Если вам нужен диагноз, спросите у врача.

– Я спрашиваю вас. Почему нас обоих вызвали на осмотр трупа? Случай проходит по линии экономической преступности… не так ли?

– Может быть, полковник. Но может быть, что и нет.

Бакунин был всего лишь обычным офицером армейской разведки, чье превосходство над Воронцовым целиком и полностью объяснялось большим расстоянием до Москвы. Собственные полномочия Воронцова как руководителя следственного отдела УВД Нового Уренгоя были сугубо гражданскими и незначительными. Не то чтобы военные заправляли делами – это делали предприниматели, гангстеры и иностранные инвесторы, – но военных попросту было больше. В сущности, люди вроде Бакунина уже не раздражали Воронцова. Бакунин являлся одним из многих людей, которых он смутно недолюбливал и присутствия которых старался избегать.

Город казался скопищем огней, окруженным редкими и жалкими огоньками поселков, дач нуворишей и мелких крестьянских хозяйств. Новый Уренгой располагался на северной оконечности тайги, где чахлый карликовый лес вырождался в болотистые пустоши, переходившие в необъятные пространства северных тундр до самого побережья Карского моря. Это и была зона ответственности Воронцова – за тем исключением, что здешняя милиция играла роль трех легендарных обезьян, которые ничего не видят, ничего не слышат и ничего никому не скажут. Местные заправилы, в том числе и шеф Воронцова, лично присматривали за тем, чтобы он не совал нос куда не надо. Никто не имел права вмешиваться в священную миссию добычи газа и нефти из-под вечной мерзлоты.

– Нам оставлен знак, что действовал профессионал, – пробормотал Воронцов, обращаясь скорее к Дмитрию, чем к Бакунину.

Горов согласно кивнул.

– Ну и что? – резко произнес Бакунин с таким видом, словно температура воздуха была единственным вопросом, достойным его внимания.

– Но здесь есть кредитная карточка – такая чистая, должно быть, хранилась в бумажнике или в конверте, – сообщающая нам личность убитого. Она оставлена так, будто ее не заметили.