Бандит изобразил подобие улыбки, больше похожей на звериный оскал:
– А разве был повод раздумать?
– Не знаю! Мне все равно, где беседовать. Идемте к воде!
Поляков с Тахировым вышли из кафе, прошли бетонной тропой до третьего причала. На берегу размахивал метлой дворник, поднимая пыль.
Поляков окликнул его:
– Лукич!
Тот, поставив метлу к ноге, замер и ответил по-военному:
– Я!
Алексей указал рукой на лес:
– Иди-ка, дружище, туда! Начни уборку от домиков!
– Понял! – Поляков покачал головой, видя опухшую физиономию дворника. Добавил: – И зайди в бар! Скажи Валере, что я разрешил налить тебе сто пятьдесят водки. А то, не дай бог, сердце еще не выдержит. Но чтобы после этого больше ни капли сегодня. Усек?
Дворник поклонился:
– Спасибочки, Алексей Николаевич, добрая вы душа, господин Шаранский ни за что не похмелил, наоборот, работой завалил бы. Вы с понятием, за что и пользуетесь уважением. А насчет того, чтобы потом ни капли, не сумневайтесь. До вечера ни-ни!
Поляков махнул рукой:
– Иди, Лукич, иди! Мне дифирамбы петь не стоит. Не люблю я этого!
Дворник, совершенно не поняв, что подразумевал новый начальник под словом «дифирамбы», пошел в кафе. Поляков с Тахировым взошли на деревянный помост, прошли к его окончанию, там, где на цепях стояли лодки.
Тахир спросил:
– Много желающих воспользоваться услугами вашего флота?
Алексей ответил:
– Много! Особенно летом! Да и сейчас есть те, кто не прочь поплавать! Шаранский с лодками хорошо придумал.