– Во второй галерее, углубившись в подземелье на десять-двенадцать метров. Она заканчивается метрах в тридцати поворотом направо, то есть уходит еще глубже под перевал. Противник не обнаружен. Ничего, что указывало бы на наличие здесь крупного склада вооружения, не обнаружено. Идти дальше?
– Подожди! Вернее, выходи с Шунко к следующему повороту, посмотри третью галерею и подожди. У нас тут есть пара пленных духов. Возможно, что-нибудь о складах мы узнаем от них!
– Принял! Выполняю!
– Аккуратней, Саня! Не нарвись на растяжку или фугас. Пусть Шунко, он на это мастер, внимательно осматривает и пол, и стены, и потолок галерей!
– Понял. До связи!
– Если через десять минут не вызову тебя, вернись к месту, где находишься сейчас, и сам выйди на меня!
– Принял, командир!
– Давай! Удачи!
Тимохин с Шунко, соблюдая все меры предосторожности, готовые вступить в бой с любым противником, прошли до следующего поворота, посмотрели третью галерею. Ты оказалась короткой, всего метров восемь, и уходила влево, откуда пробивался дневной свет. И этому явлению спецназовцы пока дать объяснения не могли. Александр указал жестом прапорщику, что уходит назад, откуда работала устойчивая связь и можно было без опаски говорить, Шунко же подал сигнал на наблюдение за третьей короткой галереей.
На поверхности майор Крымов осмотрел второго раненого душмана, вытащенного из первого дома. Было очевидно, что этот моджахед долго не продержится: у него был распорот живот и он потерял много крови. Осмотрев тяжелораненого, находящегося в полусознательном состоянии бандита, Крымов спросил душмана, добровольно сдавшегося в плен.
– Кто это?
Боевик ответил:
– Один из помощников Али Асадани, лучший ученик вашего полковника, Алим!
– Здесь наших, – на слове «наших» майор сделал ударение, – никогда не было и быть не могло. Здесь находился предатель без роду и племени. Такой же бандит, как и Асадани. Значит, этот Алим входил в ближайшее окружение Асадани?
– Да, господин!
– А где сам Али и его дружок Кашнин?
– Не могу знать! Думал, здесь. Но ни он, ни Асадани не стали бы подрывать себя и никому этого не позволили бы.
– Следовательно, их в этом доме не было?
– Нет!
– А вчера были?