– Какой Андрюха? Сон, что ли, приснился?
Капитан встряхнул головой:
– Тьфу! Надо же случиться такому. Столько лет жил без сновидений, а тут на тебе!
Прапорщик покачал головой:
– Да, видать, сон не из приятных. Как ты вскрикнул и дернулся к брустверу, я поначалу растерялся. А ты опять, – стой, тормози! Кому стой? Чем тормозить? Потом сообразил, скрутил.
Лазаренко протер капли пота, обильно выступившие на лбу.
– Фу-у! Да-а! Слушай, Рыжий, а мой крик до лагеря не долетел?
– Хрен его знает! Сейчас проверю!
Прапорщик отполз к кустам, взглянул на базу. Доложил:
– Все в порядке! В лагере по-прежнему спокойно.
Капитан вздохнул:
– Хорошо! Как вернемся в Москву, возьму отпуск и в Демидовск. Надо все же навестить родственников. Не хотел, теперь понимаю, что надо. Чует сердце, хреново что-то у них там. Не мешает разобраться!
– Это правильно! Уснуть-то опять сможешь?
– Постараюсь. А нет, вколю снотворное!
– Давай! Я на позиции!
Лазаренко заставил себя уснуть без препарата. И больше никаких снов не видел. Вот только внезапно возникшая тревога щипала сердце, заставляя капитана ворочаться.
В 20.15 Рыжов разбудил Лазаренко:
– Подъем, командир! Духи строятся на развод.
Капитан стряхнул с себя остатки сна, подполз к прапорщику:
– И сколько бандюков вышло на построение?