Седой взял пистолет, снял с предохранителя.
Весть о том, что вместе с Арнольдом повязали и Пастора, взбодрила Седого. Тем более что такой расклад вполне мог иметь место. Это хорошая новость, лишь бы она оказалась правдой. Он вернулся к двери.
– Слушай сюда, дурочка, у меня в руках пистолет. Сейчас я приоткрою дверь, входи медленно. Если с тобой кто-то есть и ты решила подставить меня, то первая пуля будет твоей. Поняла?
– Че пугаешь? Говорю, одна я. Открывай. Дай только переночевать и немного «бабок», домой вернуться. Я тебе их ночью отработаю, а то автостопом увезут куда-нибудь и закопают потом в лесу. Я же никогда ни в чем тебе не отказывала, хотя могла сдать Пастору…
– Завязывай базар. Входи, как договорились.
Седой приоткрыл дверь, сам отошел назад, выставив перед собой пистолет.
– Пошла.
Но тут в проеме показался мужчина и грянул выстрел. Пуля, выпущенная Стариковым, выбила из рук Седого пистолет, заодно пробив грудь. От сильного удара бандит перевернулся на спину.
Седой даже не почувствовал боли, заметил лишь вспышку.
Дверь за Николаем тихонько закрыла Зоя, спустившаяся на лестничную площадку, пораженная хладнокровием и решительностью Николая.
Стариков же прошел мимо беспомощного и безопасного теперь бандита в комнату, включил музыкальный центр, прибавил громкости.
Зазвучали зарубежные ритмы с воплями, ахами и вздохами.
Сейчас шок пройдет, и Седой взвоет от боли в унисон с компакт-диском. Николай вернулся в прихожую.
Седой лежал, удивленно рассматривая поднятую в локте, изуродованную руку, из которой фонтанчиком била кровь.
– Ну что, Седой? Вот и встретились.
– Ты кто? – с трудом выговорил он.
– Неужели не узнал?
– Майор?
– Да, Николай Стариков, вы, твари, семью мою зверски убили. А потом ты хотел убить мою сестру. А прежде чем убить – изнасиловать. И избивал ее.
Седой вздрогнул и скривился, прикусив губу. Дала о себе знать нестерпимая боль. Стараясь не смотреть на изуродованную руку, Седой едва слышно проговорил: