Рита отказалась. Евдокимова внимательно посмотрела на девушку.
– Больше предпочитаем холодное шампанское в обществе элегантного кавалера?
– Вы же сказали…
Старшая медсестра не дала Рите договорить:
– Я все помню! Но разве плохо, когда за тобой ухаживает элегантный кавалер, угощает шампанским, делает подарки и… даже предлагает даме руку и сердце?
– Что вы хотите этим сказать?
Евдокимова нагнулась к Рите, и в ее глазах вспыхнули злые огоньки:
– А то, что сказки про принцев хороши в Союзе. Там в них еще можно верить и надеяться на исполнение любой, даже самой недостижимой мечты. Но в Афганистане принцев нет.
Рита отбросила назад свои пышные, красивые волосы:
– Что скажете еще, «уважаемая» Лидия Сергеевна?
– Еще, дорогая, скажу тебе, что не будь доверчивой, как ребенок. Думаешь, ты нужна Баженову? Нет, здесь, на войне, конечно, нужна. Он парень скромный, негулящий, ему менять партнерш в постели не хочется. Это же надо: ухаживать за бабами, подарки делать, говорить комплименты тогда, когда ни о чем говорить не хочется. Все это не для него. Баженову достаточно зацепить одну простушку, пообещать жениться и… спокойно спать с ней. Иметь бабу безо всяких проблем. Скажешь о ребенке, согласится, сделает вид, что обрадовался. Отчего не сказать, если знает, что от него ребенка быть не может, а возможно, он предохраняется так, что бабенка дурочка и не догадывается. Мужики могут делать это! Как? Могу просветить!
Маргарита резко поднялась:
– Оставьте свой цинизм и ненависть при себе! Просвещайте кого-нибудь другого. А я обойдусь и без вашего просвещения.
– Напрасно ты, девонька, артачишься. Я же только ради тебя и затеяла этот разговор. Чтобы потом слезами горючими не умылась. Потому как после Афгана, если все сложится нормально, ты Баженову не будешь нужна. Война – это стресс. Стресс постоянный. Лучшее лекарство – секс. И чем яростней секс, тем быстрее снимается стресс. Два года Баженов будет спать с тобой, заглушая в себе неистовым сексом страх перед неизвестностью завтрашнего дня. Перед потенциальной опасностью и угрозой, которая подстерегает на войне каждого, независимо от того, чем он на этой войне занимается. Но как только опасность останется позади, а впереди будет мирная жизнь, поверь мне, дурочка, Баженов посмотрит на тебя другими глазами. И испытает к той, которая отдавала ему всю себя без остатка, отвращение. Ну… если не отвращение, то безразличие. Он выпьет тебя, как спирт из фляги, до конца, до капли. А пустая, развращенная, познанная до конца, зачем ты ему будешь нужна?
Рита побледнела:
– Зачем ты мне все это говоришь, старая калоша? – Молодую женщину обуяло негодование: – Какого черта ты лезешь в мою личную жизнь? Кто дал тебе право издеваться над другими? Ты гадкая, ядовитая змея. Противная, опасная и подлая!
Евдокимова поджала губы:
– Я – калоша? Змея? А ты шлюха подзаборная! И будешь шлюхой всю жизнь. С ней, как с человеком, а она… проваливай, чтоб глаза мои тебя не видели, стерва паскудная!
– На себя посмотри! Тебя зависть огнем жжет! Я сплю с одним, любимым человеком, а ты обслуживаешь и полк, и бригаду.
Евдокимова не сдержалась и завизжала: