А оно, ведомое старшим лейтенантом Качановым, в тот момент, когда Вересаев со своей частью подразделения ворвался в дом, преодолело забор и сразу же оказалось возле длинного глиняного барака и перед двумя вооруженными охранниками, контролировавшими тыловую сторону усадьбы.
Взрыв, прогремевший за домом, отвлек их внимание, и боевики не успели среагировать на внезапное появление бойцов спецназа, в результате чего были мгновенно расстреляны старшим лейтенантом Качановым. Сам офицер ворвался в первую дверь барака, его подчиненные рассыпались по двору, прикрывая командира.
В комнате, где оказался Качанов, он увидел двух молодых таджиков, прикованных цепями к железным кроватям, наглухо вмонтированным в бетонный пол.
Офицер спросил, сняв защитный шлем:
– Кто вы такие?
На что один из узников, сильно коверкая русский язык, ответил:
– Моя и его, – он кивнул на собрата по несчастью, – раб хозяин Мансур. Ми попал сюда за долг. Мою и его заставлять идти через перевал с мешком наркотик. Ми шли, потом пропасть. Чуть не падал, но мешок упал ущелье. Мансур не простил, говорила, пахат на него будишь. Вот и сидим тут, ждать, чито прикажет хозяин.
Старший лейтенант кивнул головой, задал следующий вопрос:
– Кто еще, кроме вас, находится в этом бараке?
– Ай, женщин один, русский! Он не раб, он русский офицер иногда встречат, ми видел, когда открыт дверь.
– Где находится эта женщина?
– Рядом, тут, за стена, соседний комнат.
– Ясно! Ну, посидите пока, скоро вас освободят.
Пленник, который кое-как объяснялся с офицером, спросил:
– А кито будет твоя?
Качанов, усмехнувшись, ответил, подражая узникам:
– Моя – большой русский башлык. Солдат! Моя убивать Мансур и его люди. Твоей понятно?
– Ай, канешна! Убивать хозяин – хорошо! Свобод – хорошо! Русский солдат – хорошо!
– Соображаешь! Ладно, сидите пока.
Старший лейтенант вышел из первой комнаты и вошел во вторую. В более нормально обставленной комнате, в углу широкого, разложенного дивана сидела, сжавшись в комок, красивая русская женщина.