Антиджихад

– Нет, спасибо, – ответил за двоих Дрон. – Если не секрет, объясните лучше, почему вы решили нам помочь? Я понимаю, вы, как сочувствующий попавшим в тюрьму моджахедам мусульманин, протянули нам руку помощи. Но баня, затем ресторан…

Он вопросительно посмотрел на Камаля.

– Сразу хочу уточнить, – араб назидательно поднял указательный палец вверх, – сначала я навел о вас справки.

– Каким образом вам удалось вообще узнать о нашем аресте? – спросил Джин.

– Ваш человек был в «Конгрессе чеченского народа», а меня информируют об особых случаях, – пояснил Камаль. – Пока вы сидели в полицейском участке, я распорядился, чтобы мои люди проверили, действительно ли вы лечились в Стамбуле. Когда эта информация подтвердилась, я счел необходимым лично участвовать в вашей судьбе, – он отправил в рот кусочек мяса.

– Теперь ясно, – задумчиво проговорил Джин.

– А какие ваши настоящие имена? – неожиданно спросил араб.

– Аслан Умаров, – не моргнув глазом, соврал Джин. – Я этого не скрывал даже в полиции.

В Турции ни для кого не было секретом, что для пересечения границы и госпитализации боевики имеют второй комплект документов. Как правило, это паспорта обычных мирных чеченцев, не проходящих ни по каким базам данных российских спецслужб. По паспорту Джин был Доку Хаджаевым.

– Меня зовут Евгений, – не дожидаясь, когда Камаль обратит на него внимание, представился Василий, поймав на себе осуждающий взгляд Джина.

«Странный Вахид парень, – разозлился про себя Дрон. – Неужели он, имеющий опыт работы в МВД и несколько лет в ГРУ, не понимает, что я сейчас должен играть роль дебиловатого, на все готового отморозка?»

– Расскажи, как ты, русский, оказался у боевиков? – развернулся к нему наконец Камаль.

– А что рассказывать? – Дрон закинул в рот ложку салата и жуя, стал объяснять:– Навели с пацанами, в начале девяностых, шухер в Москве на одном из рынков. Рынок-то небольшой. Но, по тем временам, деньги приносил немалые…

– Рэкетом, значит, занимался? – уточнил внимательно слушавший Дрона Камаль.

– Угу, – кивнул Дрон. – Что-то вроде этого. Со временем денег стало не хватать. Тут магазины как грибы… В общем, начали с угроз и мордобоев, закончили стрельбой из автоматов.

– Неужели спекулянты так защищались? – удивился Камаль.

– Спекулянты были тогда, когда вы, уважаемый, в университете Дружбы народов учились, – усмехнулся Дрон. – На смену им пришли предприниматели. Их только для острастки мочили. Когда платить, например, отказывались или с ментами спутывались. А кровь полилась из-за того, что таких, как мы, парней, сбившихся в бригады, стало очень много. Вот и начали делить территорию. На последней «стреле» восемь трупешников. Четверо мои. Менты быстро на меня вышли, – Дрон бесцеремонно вытащил ногтем мизинца застрявший между зубами кусок мяса. – Пришлось бежать к братьям-мусульманам. Тогда еще войной и не пахло. Обзавелся корешами. Темы общие решать стали. Я же Москву как свои пять пальцев знаю. Новые документы сделали, и через год обратно, уже в составе, как теперь менты говорят, этнической преступной группы. Лохов покрупнее, чем раньше, разводили. Прижился я у ребят с Кавказа. Тут война. Часть рванула обратно, часть осталась для этой самой войны деньги вышибать. А я поехал в Грозный. Многие тогда чеченцы удивлялись, почему.

– И почему? – Камаль уселся поудобнее, приготовившись слушать душещипательный разговор о том, как Агапов понял, что единственный бог – это Аллах, Мухаммед – пророк его, а ислам есть самая что ни на есть чистая религия. Однако ошибся.

– Друг у меня был, – с грустью проговорил Дрон. – Когда я в первый раз приехал в Грозный, понятия не имел, что делать дальше. Русские оттуда прут, а я наоборот… Меня даже за шпиона ГРУ и ФСБ принимали. Мы с ним случайно познакомились. Он мне и угол дал, и на первых порах, пока я собственный авторитет не заработал, заступался за меня. Потом мы в Москве вместе работали. Так вот, когда кореш этот изъявил желание вернуться, я с ним и махнул.

– И где он сейчас? – нахмурился Камаль, по интонации и внешнему виду Дрона уже догадавшийся, каков будет ответ.