И тут теща и Наталья одновременно, во всю мощь, как солдаты в строю, проорали:
– Никита, мы получили благодарности от заместителя министра Российской Федерации!!!
Вместе с «благодарностями», как научили, Никита подхватил под правую руку тещу, под левую – жену и начал кружиться с ними по комнате.
– Так, давай еще, еще, чтобы уже не переснимать, – сипло кричала женщина-режиссер. – Саврас, облизывай все: руки, эти сильные мужские руки, эти счастливые глаза, полные радости и слез… Эти поджатые от счастья женские ноги… Николай, Коля, давай, давай еще, чтоб без дублей… вращаемся быстрее, покажи, на что способен в необузданных чувствах русский богатырь!
Никита побагровел, как бык-производитель, женщины, чтобы не упасть, повисли у него на шее, поджав ноги… Наконец, случилось то, чего было не миновать: все трое завалились прямо на камеру, штатив опрокинулся, оператор еле успел подхватить аппарат у самого пола.
– Снято… – выдохнул он.
– Ничего страшного, мы этот фрагмент вырежем, – успокоила себя режиссер.
– Кстати, шефиня, отдадим этот кусок в «Сам себе режиссер», – заметил оператор. – Баксов пятьсот отвалят…
Все с хохотом, возней наконец встали. Никита сдержанно улыбался.
– А если в программу «Сам себе могилу роешь»? – отменно вежливо спросил он у оператора.
– Николай, не волнуйтесь, никуда этот фрагмент не попадет, – успокоила режиссер.
– Обычно это я заставляю волноваться… – не преминул внести ясность Никита. – По роду своей деятельности. (К слову, дальнейшие события полностью подтвердили этот в легкую брошенный афоризм.) – Да-да, мы в курсе… – небрежно согласилась режиссер. – Хотите, это веселое падение мы вам перепишем?
– Хотим! – за всех ответила Матильда Жановна.
Савушкин в самом беззаботном настроении шел в городской парк на свидание с Настей. Он издали увидел ее, сидящей на скамейке, и ускорил шаг. Настя сидела вполоборота к нему, в кепи и больших, явно не идущих ей очках.
– Прилетел по первому зову! – радостно объявил Никита и, оценив новый стиль (очки и кепи) добавил: – Моя таинственная леди…
Настя молча повернула к нему голову, так же молча сняла очки. И Никита с ужасом увидел у нее вокруг глаза огромный синяк, разбитую припудренную губу. Так же, не проронив слова, показала ссадины на ладонях после падения.
– Кто?! – страшно закричал Никита, так что даже шарахнулись прохожие. – Настенька, кто посмел? – Он опустился на колено перед ней. – Это вчера?
– Вчера… – еле слышно ответила Настя.
– Настя, прости, я не должен был тебя оставлять. Какой же я идиот… Кто это был?
– Курбан. Они с Варварой поджидали меня. Она спряталась за углом, а он ко мне пошел. В кепке, лицо под чулком скрыл. Думала, не узнаю… Ударил раз, еще раз… Сказал, чтобы я не совала нос в чужие дела.