– Маша Лихолетова!
– Да какая она мне подружка? – сказал Хлопухин, показывая на свое одеяние – Такие, как я, рядом не стоят.
– Так ты ж ее всегда с радостью облаивал при встрече! – напомнил Савушкин.
Хлопухин покраснел.
– Ну, дурак был. Ну, чисто, как клоун… А пацаны ржали… Я после школы ее больше и не видел.
– А если б увидел, снова загавкал? – проникновенно поинтересовался Савушкин.
– Да ну, скажете! В сторону бы ушел…
– Если увидишь ее случайно – нам позвони. Вот телефон.
Савушкин сунул карточку. Хлопухин кивнул:
– Хорошо. Но вряд ли встречу. Они здесь не ходят.
Савушкин закрылся в кабинете, еще раз отсмотрел обе «серии» «Девочки на цепи» и надолго задумался. Потом снял с гвоздя настенный календарь за позапрошлый год. Оборотная сторона каждой страницы была глянцево-белоснежной, как кожа девочки-альбиноса. Никита взял фломастеры и стал чертить на этой «коже» круги, стрелы, квадратики и прочую геометрию… Затем из-под его руки неожиданно появилась фигурка Маши в полосатом платьице. Никита пририсовал к девочке цепочку. Другой же конец ее был свободным, пока ни к чему не прикрепленным. Рядом, как профили классиков марксизма, возникли из-под фломастера лики Варвары, Курбана, Романа, сценариста… Все профили на удивление получились очень похожими. В завершение Никита нарисовал черный профиль неизвестного человека. И к нему дотянул Машину цепочку…
Его криминалистические художества прервал стук в дверь. Никита открыл. На пороге стоял Андрей Ряхин.
– Товарищ майор! – объявил он уставным голосом. – Бывший инженер света Огарев найден и доставлен!
В кабинет вошел, слегка оттолкнув с порога Ряхина, парень лет двадцати пяти подчеркнуто мужской красоты.
– Спасибо, Ряхин, свободен.
Не дожидаясь разрешения, Огарев сел с независимым видом, закинул ногу на ногу. Насмешливо посмотрел на Савушкина.
– Как бы надо спрашивать разрешения сесть, – холодно заметил Савушкин.
– Как бы надо спрашивать мое желание сидеть здесь, – тем же тоном ответил Огарев.
– Ладно, вижу, парень ты конкретный, поэтому будем без экивоков… и сантиментов.
– Чего? – прищурился Огарев.