Гасильщик

Я попрощался с Бастилиным, с прыщавым напарником Левой и поехал к девушке. Всю дорогу меня разбирали нехорошие предчувствия, я догадывался, что ее страхи связаны с ночными негодяями. Я обгонял неторопливые туши троллейбусов и автобусов, выходил на левую полосу, соревнуясь с крутыми москвичами на иномарках, еле разошелся с «гаишной» машиной, которая, как угорелая, неслась навстречу. Но я угорал быстрее. Моя девушка была в опасности, и я должен ее спасти.

Выручить из беды друга – это честь, спасти девушку – это уже удовольствие. Так думал я, лихорадочно выкручивая влево, вправо руль, разбрызгивая веером лужи, улетая от бешеных взглядов облитых пешеходов.

Прыгая через ступени, как огромная мускулистая блоха, я влетел на третий этаж, позвонил, приготовившись к бою.

Она открыла, мы порывисто бросились друг к другу, я задохнулся от волнения, что-то пытаясь сказать… Наконец Света мягко отстранилась, тщательно закрыла дверь и повесила цепочку. Меня эти предосторожности насмешили, но я промолчал, уселся на диване, твердо решив, что непременно и сразу развею все страхи, разберусь с обидчиками, чем заслужу любовь моего черноволосого лягушонка. Все же я работаю в серьезной конторе.

Ее руки очутились в моих, но я не почувствовал движения взаимности, пальчики ее были холодны, будто она ждала меня на балконе.

– Ну, что случилось? – небрежно спросил я.

Вместо ответа Света протянула мне стодолларовую бумажку, на которой поперек черным фломастером было начертано следующее: «Срок уплаты наступил. Счетчик перегорел».

Я недоуменно посмотрел на девушку, потом снова на купюру.

– Фальшивая, – заметил я, – на цветном ксероксе катанули… Несерьезные ребята. Шутнички… И ты испугалась?

– Володя, ты не понимаешь, это очень серьезно! – Ее голос дрогнул. – Это отмороженные, с холодильника…

– Ты задолжала им деньги?

– Не я, – вздохнула она.

– Так в чем же дело? Рэкет, что ли? Скажи кто, головы поотрываем…

Я почувствовал облегчение. Конечно, гнусное дело – просрочивать уплату долгов. Если ты лишился крупных денег, взятых взаймы, твоя жизнь превращается в сплошную пытку, как стадия ломки у наркомана: мечешься и знаешь, что дальше будет только хуже.

– Это не рэкет. Помнишь, ты приходил, а у меня тогда был двоюродный брат?

– Помню, – буркнул я. – Мне его голос сразу не понравился…

– С того дня Павел исчез. А он должен очень крупную сумму денег в валюте.

– Это те уроды, которых я откантовал?

– Ты с ними дрался? – Света вскинула на меня свои печальные зеленые глаза. Они выражали страх…

В этот короткий миг я понял, что душу готов отдать, чтобы моя любовь улыбнулась, а печаль отлетела, как чешуйки почек, лопнувших от движения юного листка.