Однажды он привез на концерт девиц, которые разделись прямо на сцене, и после концерта люди Джамалудина поймали этих девиц и немножко побили. А другой раз Сапарчи привез на концерт каких-то геев, и они закричали со сцены «Мы тебя любим, Сапарчи», и Сапарчи самому пришлось побить артистов, чтобы не потерять избирателей.
Народ ходил то на один митинг, то на другой, и так как на каждом митинге раздавали подарки, то народ привык к подаркам и считал, что если подарков не раздают – это ущемление демократии. Однажды начальник охраны Сапарчи повздорил с людьми, которые хотели запретить митинг, и дело дошло до стрельбы. Другой раз блокпост задержал Сапарчи на подъезде к Бештою, и Сапарчи накатал жалобу в Верховный Суд, о том, что вооруженные опричники Джамалудина препятствуют демократическим выборам.
За неделю до выборов, в конце ноября, в Торби-кале праздновали свадьбу: Дауд Казиханов выдавал дочь замуж за племянника военкома. На свадьбе собрались несколько сот гостей и пятнадцать депутатов местного ЗАКСа. Восемь из них были из числа самых влиятельных людей республики, и еще семерых депутатов привез с собой Сапарчи.
В свое время Сапарчи финансировал выборы этих семерых, и теперь, когда Кемировы уничтожили демократию в республике, Сапарчи поселил их у себя на дворе и возил их в парламент, чтобы они голосовали как надо и чтобы противники демократии не украли их по дороге.
Кроме Сапарчи, на эту свадьбу приехали бывший мэр Торби-калы, и бывший председатель Верховного Суда, приходившийся дядей покойному президенту. Но самым удивительным гостем на этой свадьбе был бывший прокурор Набиев.
Дело в том, что прокурора Набиева никто не видел и не слышал вот уже два месяца, и многие точили зубы на его завод; и вдруг он приехал на эту свадьбу, вместе с Христофором Мао и еще двумя генералами из Москвы, и сидел за столом в очень внушительном виде, с золотым блюдцем часов на правой руке, с золотой цепью на шее и в огромной барашковой шапке, закрывавшей лоб и уши.
На свадьбе ели и барашка, и хинкал, и заморский фрукт папайю, но больше всего гости на свадьбе ели бывшего прокурора. Разумеется, барашка ели руками, а прокурора – глазами, но все-таки он возбуждал всеобщее любопытство, и всем ужасно хотелось посмотреть на его уши. Но бывший прокурор ушей не показывал, а фигурял только золотым блюдцем часов, а когда заиграла лезгинка, Сапарчи и Наби вышли в круг и стали разбрасывать деньги.
Лезгинка играла, пары плясали, деньги летели, и вскоре пол под каблучками невесты был покрыт стодолларовыми банкнотами, как горы снегом зимой.
Вот после лезгинки все сели за стол, и Сапарчи откупорил бутылку коньяка, и один из депутатов, по имени Асхаб, спросил у бывшего прокурора, как теперь обстоят его дела.
Бывший прокурор переглянулся с Христофором Мао, который сидел по правую руку от него, и с главой УФСБ по республике, который сидел по левую руку, и сказал:
– Я теперь уполномоченный президента по правам человека на Северном Кавказе.
Тут Асхаб навострил уши и спросил:
– Наби, а не можешь ли ты защитить мои права? Потому что я так и не получил деньги за щебенку, которую я отгружал Зауру!
– Это можно, – сказал уполномоченный по правам человека.
– Эй, Наби, – сказал еще один бизнесмен, бывший на свадьбе, а не можешь ли ты защитить мои права? Потому что я так и не получил денег за дорогу от Бештоя до Торби-калы.
– Это можно, Асадулла, – ответил бывший прокурор.
– Эй, Наби, – сказал третий человек, которого звали Мурад, – а не можешь ли ты защитить и мои права? Я ведь до сих пор не получил денег за ремонт больницы! Что за идиотскую систему учредил Заур! Раньше я получал из Москвы деньги в декабре, половину отдавал назад, а половину клал в карман, и я спокойно имел миллион долларов, не шевельнув и пальцем, а теперь я строю и строю, а денег, наоборот, нет!
– И не будет, – сказал бывший прокурор, – для того, чтобы вы получили деньги, их должна перевести Москва. А зачем Москве переводить деньги, когда президент открыто дестабилизирует ситуацию в республике и идет на поводу у буржуазных прихвостней, распродавая им народные богатства за копейки? Правда, Христофор Анатольевич?
При этой реплике взгляды всех присутствующих оборотились к Христофору Мао, который к этому времени пользовался в республике небольшой, но очень веской известностью. Все знали, что если ты хочешь вывести на чистую воду конкурента, который ворует бюджетные деньги, можно заказать проверку у Христофора Мао, и это стоило много дешевле, чем киллер, хотя имело то неудобство, что Мао брал деньги не только от заказчика, но также от проверяемого, и стало быть, в отличие от киллера, это было решение не окончательное.
Кроме этого, все знали, что Мао свой человек в Кремле, потому что он рассказывал про Кремль такие подробности, которые присутствующие нигде больше не могли услышать или прочитать, – прямо-таки казалось, что Христофор Мао в Кремле лежит у президента под кроватью и знает не только, что и когда тот сказал, но и что и когда тот подумал. Представлялось прямо-таки, что у Христофора Мао есть машинка для чтения мыслей президента.
ebooksa